Как определить элиту Екатеринбурга? И есть ли она на самом деле

Споры ожесточенные, того и гляди поругаемся и загубим премию — единственную институцию, которая уже семь лет каждую осень отмечает, что хорошего случилось в Екатеринбурге. Чтобы в пылу разбирательств не потерять то, что ценим, редакция «Моментов» (Екатерина Зиновьева, Михаил Вьюгин и Ксения Фикс) предложила организаторам ТОП-50 Ксении Крутиковой, Евгению и Елене Теребениным, номинантам и победителям этого года — Дмитрию Шишкину, Алене Вугельман, Даниилу Ерохину и Ольге Зайченко, а также гостям церемонии Марине Архиповой и Алексею Глазырину обсудить, что нужно сделать, чтобы снять основные претензии к премии.

Разговор предсказуемо ушел в обсуждение, а что же собой представляют лучшие люди Екатеринбурга и как их определять.

Евгений и Елена Теребенины. Фото: Александр Мамаев

Вьюгин: Объективно в Екатеринбурге только две премии, которые отмечают горожан за какие-либо заслуги, дают общественный ориентир: это «Собака» и премия «Делового квартала». Но, когда город признает событие, его статус, появляются очень высокие требования к самому мероприятию, возникает повод для обсуждения: что было так, а что не так.

Теребенин: Как только появляется выбор, конечно, всегда будут трагедии. Из пятерых никогда не будет пятеро первых, и мне очень понравились слова Виталия Воловича на самой первой нашей премии: «Ребята, это прекрасная игра, спасибо, что вы ее сделали. Но не дай бог кому-то всерьез в нее поверить». Я стоя аплодировал этим словам. Действительно, это правильное отношение. Потому что это просто игра социальных ролей.

Для меня это значимое событие, одна из целей которого начать обсуждение людей, про которых никогда и никто мог бы и не написать. Они делают открытия, влияющие на весь мир, но Екатеринбург, например, об этом не знает. Мы говорим про ученых, про людей  из  культуры. Их не видно в глянце, а мы популяризируем их, отдавая должное талантам.

Почет никому не помешает. Молодым он поможет свободно двигаться по всему миру, а людям зрелым — признание нужно, потому что они уже что-то сделали, они уже этого достойны.

Ксения Крутикова. Фото: Александр Мамаев

Вьюгин: Но вы же, наверное, собрались, подумали, посмотрели, что сделали не так.

Теребенина: Режиссер премии Влада Печорская предложила нам на следующий год посадить всех номинантов на диваны перед сценой, обеспечить их кейтеринг-обслуживанием, коктейлями, всем прочим. А гостей поставить. Это потому что на церемонии мы увидели, как после третьей номинации все равно гости встают и перемещаются за столики. Общение выходит на первый план.

Вугельман: Я как раз хотела попросить: не реализуйте задумку с диванами, пожалуйста. То, что в этом году была возможность общения — это большой плюс церемонии. И, когда были интересные номинации, все тут же прерывались и группой направляли свое внимание на номинантов, а потом уже дальше продолжали разговаривать.

Теребенина: Можно было проводить в театре, но мы уже пробовали,  после третьей номинации все уходят в фойе общаться, зал пустеет. Так было в ТЮЗе. Мы для себя определили, что гости приходят общаться и дополнительно смотреть. Таня Флеганова говорит, что буквально шаг не могла ступить, чтобы ей кто-то не сказал, что она делает нужное дело и т. д. Поговорила, шаг делаешь — опять. И это ее вдохновляет, она чувствует поддержку для новых проектов…

Татьяна Флеганова (справа) на церемонии премии Топ-50 «Екб.Собака». Фото: Владимир Жабриков

Фикс: Во время церемонии был поднят, наверно, основной вопрос о премии — это механизм голосования…

Теребенина: Раньше после голосования мы блокировали IP-адрес. Но это происходило до тех пор, пока филармония к нам не обратилась: вся филармония находится на одном IP-адресе, и если у них один сотрудник проголосовал, то другие уже не могли — голосование для них закрыто. Мы блокировку сняли и сделали блокировку, чтобы IP-адрес мог голосовать один раз в день. И мы заходим по каждому номинанту раз в день и проверяем все адреса. Если идет накрутка, то администратор ее убирает.

Фикс: Насколько я помню, Алена сначала тоже не хотела быть номинированной… 

Вугельман: Я объясню. Мне кажется, что «Бессмертный полк» — он вне конкурсов, оценок и каких-то соревнований. Не потому что кто-то лучше, а по наполнению, по месседжу, который он несет вовне. И более того, сначала еще и номинация была другая. Она была «Стиль жизни», и я не понимала, как «Бессмертный полк» может в этой номинации существовать? Но потом номинацию поменяли, и мы с Ксенией говорили, что в «Социальные проекты» он хотя бы встает, понятно, почему он здесь.

Алена Вугельман. Фото: Александр Мамаев

Ерохин: А мне кажется, что проблема с голосованием поставлена очень правильно. Есть проблемы с предприятиями, где один IP-адрес. Но много у кого есть компьютер дома, вы можете проголосовать оттуда или с телефона… А если нет, то нет. И это самая правильная история.

У нас была номинирована группа пять человек. У Оли Зайченко несколько тысяч друзей в Facebook, у нас у всех так. И конечно, если мы за последний месяц голосования каждый по несколько раз написали посты, то мы собрали большое количество голосов. Все за нас голосуют. А у того же Дроздова, наверное, не было просто желания этим заниматься… И человека, который бы этим занимался.

Вьюгин: Нет, ну почему не сделать такую веселую кампанию, разнузданную, как у Алексея Нагорнова? Он из голосования сделал целую предвыборную кампанию в фейсбуке со здоровой долей иронии.

Марина Архипова, Даниил Ерохин, Ксения Крутикова. Фото: Александр Мамаев

Глазырин: Я просто заслушался и все жду, когда все перейдет в драку и знаменитые люди Екатеринбурга будут друг друга за космы таскать. На самом деле, даже когда мы говорим, что это ТОП-50 Екатеринбурга, это все равно ТОП-50 определенной тусовки, аудитории, на которую работает премия. И когда мы говорим о номинантах, мы должны говорить о тех, кто соответствует аудитории. Пролет с Дроздовым очень серьезный с точки зрения репутации. Это, пожалуй, основной пролет. Я поздравляю ребят, которые победили, но это была их кампания, очень хорошо организованная. Каждый пост Юли Ильницкой прочитаешь, и после этого хочется побежать по всем компьютерам и просто голосовать за нее.

Поэтому я понимаю, что если мы хотим, чтобы эта премия была респектабельной, то когда небольшой частный клуб театральный побеждает, а проект уровня Ельцин Центра пролетает, то вопрос, конечно, возникает. Поэтому тут надо искать самим организаторам какой-то вариант. Я считаю, что единственный вариант влияния — это этап отбора кандидатов. Это то, с чем я периодически гастролировал, когда говорил, что кто эти знаменитые люди? Потому что в некоторых номинациях эти люди не знаменитые, они просто известные в узкой тусовке. И нельзя сопоставлять.

Алексей Глазырин. Фото: Александр Мамаев

Крутикова: Как мы отбираем номинантов? Сначала собираемся экспертным советом, в нем и редакция, и специалисты в своих средах. Мы собираем информацию о случившемся за год. Лонг-лист я отправляю в Санкт-Петербург и согласовываю каждого человека. А они въедаются в меня: а вот этого за что? Мы считаем, что это вообще не вклад, а этого вы уже номинировали. Сколько можно Воловича номинировать? А я отстаиваю и говорю, что это для города очень важно.

В этом списке примерно 250 человек. Потом четыре проектных менеджера про каждого собирают максимум информации. Затем кто-то отказался, кого-то отклонили…

Глазырин: Мне кажется, что сейчас есть определенная непрозрачность. Это же все равно самодеятельный процесс: вы у кого-то спросили, а кого-то нет. Вам нужен длинный список экспертов хотя бы из номинантов и победителей предыдущих лет, но чтобы каждый из них обязательно сказал по своей номинации.

Архипова: Для меня, например, номинация «Мода» была не совсем объективна.  Не в обиду Диме, и Ане Мамаевой, которая выиграла, но я бы номинировала, к примеру, бренд Ushatava, потому что, на мой взгляд, в рамках Екатеринбурга они сделали прорыв. Именно поэтому я со сцены пожелала революции нашему дизайну, вместо той эволюции, за которой мы наблюдаем уже долгое время.

Марина Архипова. Фото: Александр Мамаев

Шишкин: Я упоминал в «Моментах» уже, что и Ushatava, и Юлия Скалатская в последнее время хорошо работают, и Марию Ярмышеву смело можно номинировать. При этом важно понимать критерии выдвижения: или за заслуги перед Отечеством, или за максимальный прорыв за последний год. Значимость конкретного проекта, или то, что на протяжении последних 5, 10, 15 лет человек добивается больших высот и идет стабильно вверх.

В номинации «Спорт» был Алексей Титов. Его узнали только сейчас, но я уверен, что через год его компания так выстрелит, что мы Москву обгоним по масштабам спортивных мероприятий. Но, согласно правилам премии, стать номинантом он в ближайшие два-три года не сможет. И таких примеров, когда мы выдвигаем людей на премию чуть раньше, чем следует, ещё, как минимум, несколько.

Крутикова: Я согласна с Дмитрием. Мы уже не раз говорили, что наш журнал родом из Санкт-Петербурга, и есть заявленный бренд-бук не только у номинаций, но и у самой премии. Прорыв в отрасли в этом году. Например, если мы берем Ushatava, которых я тоже считаю классными, когда мы отбирали номинантов весной этого года, у них был шоу-рум 6 на 6 метров. И все, понимаете? Скалатская, в одежде которой я была на премии. Открыт один бутик на Красноармейской. Это не прорыв.

Дмитрий Шишкин и Алексей Глазырин. Фото: Александр Мамаев

Глазырин: Почему в «Литературе» нет Анны Матвеевой, самого прорвавшегося уральского писателя?

Крутикова: Отказалась! Она не хочет во второй раз. И Сахновский отказался.

Глазырин: Любая премия — это правила, по которым играют организаторы. В конце концов, премия сделана для продвижения журнала, и ее задача — набрать количество лайков в интернете. Но если мы говорим о репутации премии на конкретную аудиторию, то мы должны эти сигналы воспринимать. Я согласен, что если Аня Матвеева не номинируется, то это проблема премии. Надо как-то ехать и уговаривать ее.

Зайченко: Ну, меня выдвигали один раз, и я не выиграла. Победила Лада Томилова. И прекрасно. Я с удовольствием номинировалась в этом году. Хочу сказать, что премия — это одно из главных событий года, и вам это большой комплимент, как организаторам. Потому что в наших нелегких условиях сделать событие очень непросто.

Ольга Зайченко. Фото: Александр Мамаев

Вьюгин: Предлагаю посмотреть на премию с другой стороны. А сами екатеринбуржцы достойны премии? Мне кажется, из мужчин я только Даню и Диму видел в костюмах, соответствующих дресс-коду, прописанному в пригласительных.

Шишкин: Как обычно, к женскому обществу претензий нет. Но у нас женщины всегда на уровне держатся. А вот к мужской части у меня вопросов больше, чем ответов. Приглашение на подобные мероприятия должно служить для мужчин хорошим поводом выгулять свой смокинг, а не являться на церемонию в повседневной одежде, или же в эпатажных нарядах.

Теребенина: Я слышала несколько комплиментов от мужчин, которые часто посещают протокольные мероприятия. Они говорят, что в первый раз видели много шикарных женщин, просто глаз радовался. Из года в год люди все более серьезно относятся к этому выходу, и нам это, конечно, приятно.

Даниил Ерохин и Ксения Крутикова. Фото: Александр Мамаев

Вьюгин: Алексей Владимирович, а почему вы были без смокинга?

Глазырин: Потому что меня пригласили не пригласительным, где был указан дресс-код, а звонком, причем, даже не мне напрямую. Я узнал о дресс-коде уже на церемонии.

Архипова: Давайте я еще подниму финансовый вопрос. Очень многие люди, приходя на премию такого уровня, ожидают, что будет шикарно. Еда, напитки и т. д. Я сама организую мероприятия и знаю, как это сложно сделать. Как сделать так, чтобы были премиальные алкогольные партнеры?

Теребенина: Здесь все зависит от средств. Мы с Евгением однажды приняли решение, что не будем тратить 500-600 тысяч рублей на еду. Когда мы в «Хайятте» проводили первое мероприятие, то потратили больше полумиллиона собственных денег, чтобы накормить и напоить людей. Знаете, на сколько хватило? На 45 минут! И у нас не было внутреннего удовлетворения, что от этого изменилось что-то.

Евгений и Елена Теребенины. Фото: Александр Мамаев

Вьюгин: И вам потом еще говорили, что было мало…

Теребенина: Да! Всегда! Не наелись, не хватило и т. д. Поэтому мы решили, что мы будет кормить в рамках собранных партнерских средств. Сначала техническое оборудование, визуальная часть разрабатывается, а потом смотрим, что осталось, и распределяем.

Архипова: Вы не думали, что на такую престижную премию люди готовы покупать билеты?

Теребенина: Думали. В Самаре так, в Челябинске тоже. Там билет стоит пять тысяч. Но там на премию собирается 250 человек, а у нас 700, и постоянная движуха: кто-то приезжает к нам, потом на кинофестиваль, кто-то наоборот. В Новосибирске билет стоит 10 тысяч рублей, и там выступает Ургант. Он и к нам готов приехать, но его ценник 1,5 миллиона рублей. Вопрос, продадим ли мы билеты по пять, десять тысяч.

Фото: Александр Мамаев

Вьюгин: А рекламный рынок Екатеринбурга вообще выдерживает такое?

Архипова: Конечно.

Крутикова: Мы с самого начала в этом году хотели продавать, но потом начали опрашивать людей, и они стали возражать… Есть люди, которые не готовы заплатить даже тысячу за вход, и они соберутся вот так же, как мы сейчас, и скажут, что ни фига себе, «Собака» какая стала…

Зайченко: Всегда будут недовольные, тут вопрос просто ваших личных ощущений.

Теребенин: Мы не хотим делать клуб из этой премии. Пока она народная, но как только мы делаем платный вход, сразу же все концентрируется еще больше на тусовке. Идея с билетами хорошая, но премия общественная, а риски лягут лично на меня. Как это было с «Хайяттом», когда мне это все обошлось в семизначные цифры. Поэтому мы просто позволяем премии расти естественным образом.  

Ольга Зайченко. Фото: Александр Мамаев

Зайченко: Вы знаете, это был седьмой год и ни разу не собирался экспертный совет. Не обсуждались ни результаты, ни почему так произошло. Но премия стала действительно интересной, и вот вокруг нее уже началось обсуждение. Поэтому спасибо огромное за популяризацию.