Ельцин Центр отметил третий год жизни в Екатеринбурге. За этот период Центр смог замкнуть на себе ключевые мероприятия города, открыть и даже закрыть новые пространства. Есть ли монополия у Центра, сколько людей интересуются им и сколько зарабатывает первый президентский центр в России — в интервью Людмилы Телень, первого заместителя исполнительного директора Ельцин Центра.
— Спустя три года после открытия как определяет себя Ельцин Центр?
— Мы культурно-образовательное общественное пространство, которое сегодня стремится стать федеральной и даже международной площадкой для Екатеринбурга. И при этом находиться в тесном контакте с городом. Мы хотим поддерживать высокий уровень наших программ с одной стороны, а с другой — быть в постоянном и я бы сказала — честном контакте с городом, ориентироваться на то, что интересно горожанам.
— Но есть в городе ощущение, что Ельцин Центр поглотил все жизнеспособные мероприятия других культурных и социальных институций…
— Мы не монополисты, мы никому ничего не запрещаем, никого не давим. Мы не перекупаем лекторов или артистов. Многие из них приезжают вообще бесплатно, а некоторые — за символические деньги. Бешеных гонораров у нас нет. Поэтому это абсолютно честная и свободная конкуренция. Мы рады, что и на других площадках что-то происходит, и готовы к любой интеграции и сотрудничеству. Меньше всего мы хотим переманивать все, что есть в городе, в Ельцин Центр. Наоборот, мы хотим привезти в город или создать для города, прежде всего, уникальные проекты, найти новых спикеров, новых исполнителей, если речь идет о музыкантах, новые театральные проекты, новые выставки… Возможно, нам легче это сделать, чем кому бы то ни было, с учетом наших связей и возможностей, которые есть в Москве и в мире.
— Звездные мероприятия в Центре проходят раз-два в месяц. Это когда мы видим полный зал. Все остальное время приходит гораздо меньше людей, а на некоторых лекциях мы замечаем по два-три человека. Как сегодня устроена экономика Центра и есть ли задача окупаемости?
— 2-3 человека? Думаю, это фигура речи… Такого фактически не бывает. Теперь что касается экономической модели… Окупать образовательно-культурные программы — задача очень сложная. Чтобы такие проекты окупали сами себя, цены должны быть очень высокими. Но это было бы неправильно. Таким образом, мы бы отсекли от наших культурных и образовательных проектов большую часть аудитории. Есть социальные категории, которые не могут себе позволить тратить большие деньги на культуру и образование. И что, нам в такой ситуации работать только для молодых, успешных, богатых? Нет! Во-первых, это было бы бессовестно. Во-вторых, это не соответствует нашим уставным целям и задачам. В-третьих, мне кажется, что такая модель — она тоже в конечном счете и в долгосрочной перспективе проигрышная. Поэтому мы балансируем. У нас есть культурно-образовательные программы, которые для нас убыточны. Это весь блок бесплатных программ, а он очень весом. Есть проекты, которые выходят в ноль. Есть, где удается выйти на небольшую прибыль. Слово « небольшую» не случайное. Повторю, мы не можем задирать цену на билеты. Мы стараемся держать низкие или средние цены.
— Средняя исходя из чего? Льготный билет в музей — 50 рублей. А самые дорогие на Теодора Курентзиса в филармонию — 25 тысяч рублей.
— Ну вот 25 тысяч — это не наше. Мы стараемся цену на билет определять в каких-то разумных пределах. Кроме того, мы сохраняем бесплатные проекты: лекции, программы для детей, инклюзивные программы. И хотя такие программы делают экономику Центра чрезвычайно уязвимой, мы не будем от них отказываться. Что касается наполнения залов… Два-три человека — это все-таки редкость. Я не помню такого. Когда начинали — да, бывало. Случается, конечно, что залы заполнены наполовину. Не вижу трагедии. Хотя всегда стараемся приложить усилия, чтобы людей было больше. Но важно же и качество аудитории. Если проект яркий, если разговор идет интересный, а в зале люди, которые способны оценить кинофильм или спектакль по достоинству, если с ними нашему спикеру интересно разговаривать, ну и отлично. Мы же играем «в долгую»: сегодня на сеанс фестиваля, к примеру, документального кино пришли 80 человек, а через год на него придут 180 человек. И надо ещё отметить, что мы минимизируем деньги на пиар. Мы экономим. Главное для нас в продвижении — создать информационный повод. Вот над этим и работаем.
— Но у вас же есть рекламные контракты с местными СМИ…
— Есть. Но эти рекламные бюджеты — смешные по сравнению с тем, что тратят другие. Коллеги, с которыми приходится общаться, бывает, не верят, что с помощью таких рекламных бюджетов можно продвигать программы.
— Есть ли рост посещаемости за три года в Центре?
— Еще год назад Ельцин Центр посещали порядка трех с половиной тысяч в день. Сейчас это семь — семь с половиной тысяч.
— Как вы их считаете?
— Счетчики стоят на входе. В музее несколько другая более сложная динамика. Первый год дал рекордную посещаемость. Сработал «вау-эффект». Потом рост несколько замедлился, что естественно. Зато в музей стали приезжать не только из ближайших областей, но и со в ей страны. Сейчас у нас очень хорошие показатели по музею, расширяется линейка музейных продуктов — новые экскурсии, детские программы, квесты, выставки, даже перформансы.
— Откуда такие цифры в городе-миллионнике?
— Ельцин Центр любят и к нам приходят. Это главная причина. Кроме того, у нас становится больше коммерческих арендаторов. Днем и вечером горожане приходят в рестораны: «Барборис» и «1991». Нас часто используют как арендную площадку для каких-то крупных интересных мероприятий.
— И еще у вас есть клуб. Был момент, когда вы его только открывали, заявка была очень классная — группа Rag’n'Bone Man. Давние игроки на рынке клубной и концертной жизни очень напряглись от такого масштаба. А дальше клуб не слышно и не видно.
— Клуб — отдельная институция внутри Ельцин Центра. Им управляет Сергей Копьев. Проект молодой, растущий, еще находится в поиске. И это абсолютно нормально для проекта, который запущен год назад.
— Все же целый год.
— Ну, год. Но это еще не так много, с учетом того, что это совершенно новая для нас аудитория. Может, не все получается, но и у всех не все сразу получается. Это нормально. Мы сейчас стараемся более энергично экспериментировать с помещением клуба. Например, начали проводить там лекции. Первый опыт — лекция декана экономического факультета МГУ Александра Аузана. Опыт удался. Клуб оказался идеальным местом для живого неформального общения.
— Все эти три года вы анонсировали открытие зон в Центре, которые были изначально запланированы по проекту. Осталось ли еще что-то не открытое?
— Да, скоро мы открываем кванториум. И отделение Сбербанка. На месте «Перекрестка» тоже будет какой-то новый проект, сейчас мы работаем над этим. В Центре идет живая жизнь, что-то себя не оправдывает, что-то наоборот оказывается выигрышным, хотя никто не делал на это ставку. И я говорю не о торговле, а о любых проектах. Трудно все предугадать « на берегу». Нельзя быть догматиками, надо смотреть, что происходит, что людям нравится, что не нравится.
— Кто выбирает людей, которых назначают ответственными за конкретные направления в Центре?
— Такие решения принимаются коллегиально. Иногда кто-то из нас находит человека, который, по его мнению, просто необходим в команде. Иногда люди сами приходят. Я сходу могу назвать имена как минимум двух человек, которые пришли в нашу творческую команду, как говорится, «с улицы»: Наталья Санникова, которая теперь руководит театральной платформой «В Центре». Чуть позже так же в нашей команде появилась Елена Возмищева, которая занимается инклюзивными программами. Обе замечательные, творческие, яркие. Достаточно было поговорить с ними, чтобы понять — наши люди, надо брать.
— Все эти коммерческие площади — это вынужденная история, либо так планировали изначально?
— Это про то, как «храм культуры» якобы становится торговым центром? Я помню подобные публикации года два назад. Это модель, которая была заложена в момент проектирования Центра. Мы получаем финансирование от федерального центра, это открытая цифра — 137 миллионов рублей в год. Для того, чтобы содержать это здание, содержать музей, проводить такую большую культурно-образовательную программу — этого, конечно, не достаточно. Мы сами хотели бы зарабатывать, чтобы развиваться. Предполагали, что когда мы запустим все наши торговые, а также арендные площадки под офисы — все это сможет помочь минимизировать бюджетное содержание и спонсорские пожертвования. Или направлять их на какие-то новые проекты, которые нуждаются в поддержке. Понятно, что невозможно запустить какое-то новое экономическое пространство, магазин или ресторан, и через день превратить его в высокорентабельный бизнес. Думаю, что эта модель заработает в полную силу, если не будет никаких экономических катаклизмов, года через три.
— Получилось ли за три года переломить историю, когда к Центру было отношение как к некой «загородной» усадьбе столичного бомонда?
— Это скорее было в начале нашего пути. Мы понимали, что город нас может воспринимать как навязанный московский проект. Мне кажется, что мы эти настроения довольно быстро преодолели. И мы ни в коем случае не хотим заигрывать с городом: «мы не выделяемся ничем, мы такие же, как все остальные». Мы не такие же, как все остальные, и очень будем рады, если в городе будет больше площадок, которые, как и мы, не такие же, как все остальные.
— Но тут вопрос финансов…
— Этот вопрос в той или иной степени есть у всех. И тем не менее в Екатеринбурге, кроме Ельцин Центра, есть много ярких интересных культурных проектов. Это прекрасно. И мы стремимся к интеграции с такими проектами. Вот, например, этой осенью вместе с оперным театром участвовали в организации и проведении фестиваля «Урал Опера Балет Фест».
— Но тут скорее вопрос позиции — вы стоите особняком. Никак не участвуете в развитии города…
— Не согласна. Проекты, связанные с городской архитектурой, с городскими проблемами — это наше направление работы. Мы очень любим, когда к нам приходят городские социальные программы, принимаем их на своих площадках, как правило, делаем это бесплатно или на максимально льготных условиях. Несколько таких социальных направлений сейчас реализуются на нашей новой площадке — паблик маркет — с помощью «Бюро 100». И когда гражданские активисты, которые озабочены чем-то: сносом телебашни или строительством храма, или еще чем-то, захотят провести у нас какие-то публичные слушания — мы будем этому только рады. Это абсолютно наш формат, это нам интересно и это для нас важно.