Первым, кто на Урале стал демонстрировать своё состояние публично был купец из Вольска Лев Расторгуев. Он решил привлечь капитал, сделанный на операциях с водкой, в горную промышленность. Расторгуев привез в Екатеринбург моду на помпезные частные дома. До него достойными архитектурного упоминания были только церкви и заводские конторы. Собственных архитекторов с именем в городе не имелось. Заказы выполняли каменщики или кочевые строительные артели. Расторгуев всех удивил настолько, что никто до сих пор не знает имени архитектора его усадьбы. Есть предположение, что им был итальянец.
Вмешательство купца в городской ландшафт сначала было незначительным. В 1790-х он купил землю на склоне Вознесенской горки, в то время считавшейся окраиной Екатеринбурга. (Сегодня это место занимает популярная публичная кальянная с видом на Храм-на-Крови).
Спустя пару десятилетий Расторгуев решил расшириться и купить у города землю. Аргументировал решение тем, что почва болотистая и все равно не пригодна для жилья. Как только участок оказался у него в собственности он развернул масштабное строительство. Дворец, который он возводил, был больше, чем все дома тогдашнего Екатеринбурга. Место на горе делало его усадьбу в Екатеринбурге самой заметной. Этот прием — быть у всех на виду, в XXI веке повторил Андрей Гавриловских, построив БЦ «Высоцкий».
Расторгуев дал старт не только элитному гражданскому строительству, но и светской хронике города. Зависть к чужому успеху наградила дом Расторгуева самыми различными слухами и легендами. Самые безобидные из них — это наличие под домом подземных ходов. Но распространяли истории и о проклятии архитектора, которое висит над домом и семьей Расторгуева, и о людях, замурованных в стены, и о двусмысленной судьбе жён Расторгуева. Одна из них была покорна и услужлива, и Расторгуев её довел до преждевременной смерти. Вторая была противоположностью первой, бойкой и решительной. Её обвиняли в убийстве супруга. Было ли это на самом деле? Сейчас уже не узнать, но это вписывалась в логику поведения тогдашней элиты. А раз вписывалось, то обыватель готов был поверить, что так все и было.
У Льва Расторгуева не было наследников-мужчин, состояние, в том числе и построенный дом он завещал дочерям. Но после 1837 года наследники Расторгуева в доме не жили. Подлинная история Льва Расторгуева была быстро забыта, а неудачи его наследников объяснялись легендарным проклятием архитектора. На особняк Расторгуева вскоре стали ориентироваться при строительстве статусных резиденций горного начальства и горнозаводских публичных зданий.
После революционного решения Расторгуева — строиться, в Екатеринбурге появились первые элитные кварталы. Это были усадьбы, выходящие на улицы парадными фасадами. Свою частную жизнь владельцы состояний предпочитали не афишировать. Каждая усадьба была своего рода государством в государстве. В качестве суверенной территории к каждой усадьбе примыкал сад. Екатеринбургские миллионеры анонсировали желание элиты иметь при жилье зелёные зоны.
Первые элитные кварталы появились довольно далеко от Расторгуевской усадьбы. Это был район современных улиц Куйбышева (усадьба Рязановых), Декабристов (усадьба Казанцевых). Признанной Рублевкой прошлого стала ул. Архиерейская (Чапаева), где поселились Нуровы, Ошурковы, Давыдовы. Прорыва в городской архитектурной мысли их дома не сделали, скорее они были интересными теми денежными вибрациями, которые исходили от миллионщиков-золотопромышленников.
В конце 1860-х годов металлургические заводы Екатеринбурга переживали криз. Но в воздухе уже витал дух больших экономических перемен. Началось обсуждение строительства железной дороги, учреждения банков. В Екатеринбург начали подтягиваться предприниматели новой волны, чувствующие конъюнктуру. Самыми заметными были два персонажа — деловые партнеры, поднявшиеся когда-то на выполнении госзаказов: Николай Севастьянов и Альфонс Поклевский-Козелл.
Какая внешность была у Николая Севастьянова мы не знаем, портретов нет, но как выглядит его особняк известно каждому. Вычурный особняк с ротондой на Плотинке кому-то напоминает «Эрмитаж», кому-то полумечеть, но каждого заставляет задержать на нём взгляд. Этого и хотел добиться Севастьянов — быть на виду. Место, которое он выбрал для дома, было с видом на резиденцию его благотворителя — Главного начальника уральских горных заводов, и на Уральское горное правление, где он поступил на службу. Карьера Севастьянова началась очень рано в 16 лет. К 20 годам он стал чиновником особых поручений при Главном начальнике уральских горных заводов Владимире Глинке. Одной из самых прибыльных статей казенной службы была успешная организация доставки грузов. Здесь важно было иметь надежного покровителя из числа госчиновников и способности к этому роду бизнеса. У Севастьянова они были. К 45 годам, когда он решил строиться, Николай Севастьянов был очень богатым человеком.
Центр Екатеринбурга с самого основания застраивался очень плотно. Поэтому Севастьянов вынужден был купить уже существующее здание. Из экономии оставив стены, но кардинально поменяв архитектуру. Особняк был готов к 1866-му году. Во времена Севастьянова в Екатеринбурге уже существовала должность городского архитектора, поэтому считается, что участие в строительстве дома принял Александр Падучев.
Севастьянов строил так, чтобы местоположение и внешний вид убеждали потенциальных партнеров в серьезности его материального положения. Правда, это не помогло. Бывший транспортник-логист переоценил темп развития горнопромышленной отрасли, в которую вложил деньги. Дом и часть имущества пришлось продать. Сам Севастьянов уехал в Петербург. В его доме разместился Окружной суд.
Пересказывать легенды дома Севастьянова уже неинтересно, они нереалистичны и избыточны, как декор дома. Севастьянов дал пример, что жилье может служить позиционированием бизнеса.
Его финансовый партнер Альфонс Поклевский-Козелл, наделил свою резиденцию дополнительными качествами. Она стала и домом и конторой. Поклевский, в отличии от Севастьянова, в 1860-х года был в Екатеринбурге человеком новым.
Водочный король (такой был основной бизнес Поклевского) решил строиться рядом с Городской Думой. А чтобы два раза не вставать, то сразу за зданием Думы начал возведение водочного завода. Пока Дума решала, можно ли обязать домовладельцев мостить дороги, Поклевский собирал в своём особняке уральских винокуров, чтобы определить, сколько водки стоит выпускать в будущем году, чтобы удерживать рынок, не снижая цен и доходов. Более десятилетия он был монополистом, державшим в кулаке весь водочный бизнес Урала.
Для водочного миллионера екатеринбургский особняк был лишь небольшой долей его огромного состояния. Только в Петербурге он умудрился купить три пятиэтажных особняка, а по Уралу и Сибири ему принадлежало более 50 домов. Но екатеринбургский особняк был стратегически важен. Нижний этаж дома занимала контора, а верхний использовался для приемов. Как только в городе появлялся очередной селебрити в ранге не ниже чем губернаторский, Поклевский лично или через доверенных лиц, настоятельно просил его остановиться в особняке на Покровском. У Поклевского гостили российские министры, губернаторы и даже сестра императрицы.
Свой дом он не воспринимал как крепость, для семьи была избрана резиденция в Талице, это было место бизнеса. И Севастьянов, и Поклевский сознательно отказались от садов при усадьбах. Вскоре их примеру — строить внушительные дома, использовать их для позиционирования и получения дохода, последовали и другие горожане.
От гетто для миллионеров до молодежных кварталов
При советской власти в XX веке в Свердловске появились первые многоэтажные, многоквартирные дома. Понятие об элитной жилплощади сжалось до отдельной квартиры с балконом и нешумными соседями. И лишь в 90-е уральцы вернули историю вековой давности и снова стали выстраивать дома, которые за них говорили о их статусе и состоянии.
Один из образцов элитной недвижимости 1990-х дом лидера Центровых — Михаила Кучина недавно был выставлен на продажу. Долгая совместная жизнь в многоквартирниках отучила от нетривиальной архитектуры. Первые коттеджные поселки напоминали пионерские лагеря — слишком близко располагались дома друг ко другу, слишком одинаковыми были. Недвижимость из 1990-х сегодня головная боль риелторов. Позже появился клубный дом «Тихвин», в назначении которого многие увидели сходство с Городком чекистов. Задача обеспечить жителей всем необходимым в границах одного жилого комплекса была обеспечена.