«Кто может жить здесь, — тот совершает подвиг». Великие люди о Екатеринбурге

«Кто может жить здесь, — тот совершает подвиг». Великие люди о Екатеринбурге

Городские дни рождения в Екатеринбурге стали устраивать раньше, чем это позволила себе Москва. они начали в 1997 году, а столица Урала с 1973. Правда дата для празднования выбрана для удобства горожан, а не историческая. К 296 дню рождения «Моменты» решили вспомнить какие воспоминания Екатеринбург оставил у известных людей страны: от царского времени, до наших дней.

Очень подробно дороги и транспорт описал Антон Чехов.

— Приехал в Екатеринбург — тут дождь, снег и крупа. Извозчики — это нечто невообразимое по своей убогости. Грязные, мокрые, без рессор; передние ноги у лошади расставлены, копыта громадные, спина тощая… Здешние дрожки — это аляповатая пародия на наши брички. К бричке приделан оборванный верх, вот и все. Ездят не по мостовой, на которой тряско, а около канав, где грязно и, стало быть, мягко. Колокола звонят великолепно, бархатно. Остановился я в Американской гостинице (очень недурной). Здешние люди внушают приезжему нечто вроде ужаса: Скуластые, лобастые, широкоплечие, с маленькими глазами, с громадными кулачищами. Родятся они на местных чугунолитейных заводах, и при рождении их присутствует не акушер, а механик.

Причину столь низкой оценки мы узнаем из письма Чехова к матери. Виной были проблемы со здоровьем. «Выехал я 3 мая, прожив в Екатеринбурге 2-3 дня, которые употребил на починку своей кашляющей и геморройствующей особы».

 — Город Екатеринбург богатый и красивый. Есть дома грандиозные и изящные: составили бы украшение и в столице. Улицы широкие, есть хорошие площади. Здесь монетная (меди) и гранильная фабрики. Управляют иностранцы. Их дома и заведения сущие дворцы. Среди города течет река Исеть, горная с ребр Урала, многократно перепруженная. Имеет пруды шли озера. Город стоит на скате к Востоку. Мостовая из кусков белесого гранита, довольно безпокойная: нельзя ехать скоро, толкает. Вид города, с выезда в Россию, весьма красивый: белый, т. е. каменный город.

 — Забавно, что понадобилось съездить в Сибирь, чтобы отпробовать самые изысканные вина из альманаха гурманов. Но долгая транспортировка за три тысячи верст по суше может быть оправдана только самыми дорогими винами. Цена покупки ничто по сравнению с транспортными расходами, поэтому было бы нелепо интересоваться посредственными. «Италия да Франция делают вина, а Сибирь их пьет» — эта острота звучит здесь постоянно».

 — Здесь много капиталистов, но мало образованных людей. Здешняя роскошь состоит в страшных тратах на тщеславные, но бестолковые пиры, которыми щеголяет одна половина здешнего общества, то есть класс купцов и золотопромышленников перед другою половиною, то есть чиновниками и офицерами Горного ведомства. Дома же для себя живут скромненько…

 — Самое лучшее доказательство значения Екатеринбурга то, что он хотя и не губернский город, а гораздо больше, красивее и богаче многих губернских: в нем жизнь видна на улицах; торговля идет хорошо, жители не жалуются на скуку, напротив, говорят, что живется весело.

 — Нравственное состояние жителей города еще далеко от европейской образованности, выключая дворян, образовавшихся в высших учебных заведениях и нескольких юнцов, остальная часть народа груба — и хотя многие знают кое-как читать и писать по-русски, но не имеют понятия ни о каких светских вежливостях, почитающихся необходимым достоинством в образованном человеке. Причиною сему низкому состоянию умственных способностей в здешних жителях есть то, что многие из них, будучи закоренелыми раскольниками, утопают в своих грубых предрассудках и настоящее образование называют злом, не понимая истинной цели просвещения, а потому и остаются как сами, так и дети их в жалком невежестве.

 — Многие версты протопал я по уральской земле, много работал и навсегда полюбил этот край, его людей и величественную природу.

 — Уже на подъезде ощутил я влияние стронция-90, потому что запахло гарью и настроение резко ухудшилось, в самом же городе, как говорят, махровым цветом расцвела радиация, и люди мрут как мухи. За окном — мерзкая мелкая дрянь падает с неба, и все артисты бегают по магазинам и ищут противорадиационные шмотки. Кто может жить здесь, — тот ежеминутно совершает подвиг.

 — Осенний Свердловск выглядел серым и неуютным. Заканчивалась прокладка трамвайной линии. Мостовые в центре были разобраны, на улицах грязь по щиколотку. Но люди, одержимые идеей строительства города и его индустриального гиганта Уралмаша, словно не замечали неудобств, неустроенности. Несмотря на трудный рабочий день, они с жадностью воспринимали музыку. А как они умели слушать!

 — Решили ехать поездом. Тут большой перевал через Уральский хребет, а воздушной трассы нет. Цены в этих городах аховые. Пообедать меньше чем за 25 рублей нельзя. А теперь еще сделали идиотскую наценку в ресторанах, на водку и коньяк набавили 100%! Для чего! Какую цель они преследуют?

 — Во время войны я жила в Свердловске у бабушки. Я помнила серый, военный, мрачный, темный город. Фонарь на улице Белинского, которую сейчас узнать просто нельзя. Мрак, голод, рынок, на который бабушка ездила, спрятав очередную книжку, чтобы обменять ее на продукты. Все это в невероятному трагифарсе смешалось в моем сознании с другим воспоминанием: совершенно безусловной девичьей любовью моей бабушки к Свердловскому театру музкомедии. Я просыпалась с фамилиями Викс, Емельянова и засыпала с ними же. Это осталось со мной на всю мою жизнь. Бабушка хватала меня за руку и волокла по этому темному городу с одним фонарем со словами: «Бежим, бежим, там скоро выход Сильвы!». Вот эти несоединимые, казалось бы вещи, намертво закрепились в моем сознании.

Сильнейшие впечатления от современного города получила, Господи прости, после Челябинска. 200 км отделают эти города. Но там — серый, жуткий воздух, и у меня в горле постоянно стоял комок от жалости, сострадания к челябинцам. И вот мы проезжаем 200 км, и я вдруг вижу абсолютно другой город, роскошный! Совсем не тот серый, с одним фонарем, по которому бабушка волокла меня в оперетту… Это удивительное преображение, неправдоподобное.

 — Кроме легендарного Уралмаша есть, оказывается, в городе Екатеринбургский жиркомбинат. Отсюда текут по России густые майонезные реки. Нашей «белой нефти», способной перебить вкус даже гуталина. Пора, пора ставить в Екатеринбурге памятник майонезу. Памятник клавиатуре есть, человеку-невидимке есть, рок-музыкантам есть, есть даже памятник телегерою Гене Букину. А майонезу — нет. А ведь, говорят, здесь даже японские суши подают с майонезом.

 — Свердловск — город бесконечной пассионарости, которая, наверное, возникает от того, что он находится на стыке континентов. Только тут могли расстрелять царскую семью и ни в каком другом, и только тут могло возникнуть такое количество людей, которые двигали историю, в том числе и Борис Ельцин.

С днем рождения, непредсказуемый Екатеринбург!