«Находясь в здравом уме и по доброй воле…». Обычно именно так начинаются завещания, составленные едва ли не во всех странах мира. Состоятельные уральцы задолго до кончины задумывались как правильно сформулировать завещание, чтобы оно имело силу. Тексты являлись не только распределением материальных благ между наследниками, но и подведением итогов жизни передающего имущества. В них он описывал, кто помогал ему создавать капитал и давал оценку своей жизни. Нередко завещания заканчивались назидательно: как следует поступать потомкам.
Самое подробное завещание с наказами сыну составил основатель Екатеринбурга Василий Татищев. Оно было написано скорописью XVIII века и историкам пришлось потрудиться, разбирая почерк Татищева. Текст духовной (так тогда называли завещание) Татищева разошелся очень широко. В 1842 году он был даже опубликован отдельным изданием в Лейпциге. До сих пор многие его тезисы звучат очень современно и могут быть использованы HR-специалистами в подготовке кадров. Например: «Ни от какого дела не отказывайся, но и сам не навязывайся».
Свое завещание Татищев стал составлять, когда судьба во второй раз забросила его на Урал, в 1734 году. Он был только что освобожден от очередного обвинения во взяточничестве и направлен для «размножения заводов». Перенесенный стресс заставил 48-летнего мужчину подводить итоги. Сыну в то время исполнилось 17.
«Любезный сын мой! Когда человек молод и благополучен, он мало думает о законе Божьем и о спасении души своей. Когда же человек приближается к старости ум его очищается человек начинает заботиться о приобретении добра. С самого младенчества я учил тебя полезном. Но так как сейчас я слаб и не надеюсь на долгую жизнь, то оставляю тебе это краткое завещание. Прочитай его и запомни», — обращается Татищев к сыну.
В самом документе говорится, что надо учиться день и ночь да самой старости, изучать светские науки, знать гражданские и воинские законы Отечества. При вступлении в брак следует помнить, что лучшие годы для брака от 22 до 30 лет, а некрасивые чаще бывают умными и верными в супружестве или что небезопасно брать в жены супругу старше себя. Отец рекомендует сыну не довольствоваться собственной пользой, помнить, что желающие обогатиться, попадают в беду, и нечестное богатство непрочно.
«Еще совет: берегись секретарей, подчиненных тебе, не веди с ними дружбы, ни о чем не проси, чтобы не быть обязанным. Советы их слушай, но не всегда исполняй. Опасно, когда служат бессовестные, сребролюбивые, коварные люди или дураки и для этого тебе надо изучать своих подчиненных, чтобы не быть обманутым. Однако же не враждуй с ними, не жалуйся на них, воспитывай, увещевай наедине словом», — пишет Татищев.
Сын основателя Екатеринбурга Евграф в отличие от отца не отличался особенными талантами, даже до его чина не дослужился. Остался статским советником, но вполне соответствовал тому, что ожидал от него отец. Служил сначала по военной, затем по гражданской линии, был трижды женат, стал отцом десятерых детей. Завещание Татищева с момента опубликования стало популярным назидательным документом.
Человек, из-за которого Татищев едва не лишился доброго имени и жизни, владелец уральских горных заводов Акинфий Демидов, о завещании стал задумываться к 63 годам. Его власть была крепка как никогда. Все элементы хозяйства были продуманно взаимосвязаны. Демидов был дважды женат, двух сыновей имел от первого брака и одного от второго.
Связанные с оформлением завещательной воли хлопоты Акинфий начинает в 1741, заканчивает в 1743 году, 24 марта, оформлением в Туле формального завещания. Следуя примеру отца, свое дело Акинфий передал одному сыну, а именно — Никите. В завещании Демидов пишет не о нуждах детей, а о потребностях заводов: «Те заводы всегда должно содержать в прилежном смотрении и в починках, имея к тому для вспоможения доволные к каждым заводам особые вотчины и капитал, дабы оные никогда не могли приходить во оскудение». Дети оспорили завещание отца, но доказывать им свои права пришлось в течение 10 лет.
Водочный король Альфонс Поклевский-Козелл, владелец десятков заводов, домов, имений, в своем завещании признавался в любви своей жене. Документ он также составил заблаговременно, за семь лет до смерти. Заверял он его в Екатеринбурге, конторе нотариуса Ардашева. В завещании было упомянуто семнадцать человек, но самым эмоциональным был фрагмент, адресованный жене. В 19 лет, в 1830 году, Альфонс Поклевский приехал в Сибирь чтобы разбогатеть. Через десять лет он стал очень состоятельным человеком. Путь к богатству складывался непросто. Бизнес-проекты Поклевского отличались смелостью, немногие были готовы так рисковать. Он первым организовал пароходство в Западной Сибири и предложил строительство железной дороги тогда, когда этот вид транспорта скорее пугал, чем привлекал инвесторов. Он оказался среди учредителей первого коммерческого банка Сибири, организовал новые, неизвестные производства, например, первую в Екатеринбурге химическую фабрику. После сорока Альфонс Поклевский женился, жена родила шестерых детей. Женщина оказалась под стать мужу и крепко держала семейную фирму в своих руках.
Начал Альфонс Поклевский свое завещание, как и многие до него: «Во Имя Отца и Сына и Святого Духа. Я, нижеподписавшийся Действительный статский советник Альфонс Фомич Поклевский-Козелл находясь в преклонных летах и памятуя о последнем дне, заблагорассудил настоящим духовным завещанием распорядиться своим благоприобретенным имуществом на случай своей смерти. Дорогие сердцу моему бесконечно любимые наследники мои, да исполнят, когда меня не станет, выраженную в сем завещании волю мою неуклонно и в точности, как завет умирающего».
Далее шло не совсем стандартное эмоциональное отступление: «Все ныне принадлежащие мне имущество приобреталось мною в течение многих лет весьма и весьма тяжелым трудом. Нередко бывали невзгоды и неудачи, перед которыми опускались руки и казалось все погибло; но вот, в эти-то тяжелые дни всегда являлась мне на помощь дорогая жена моя Анжелика Иосифовна, которая своим умом и беспредельной любовью ко мне восстанавливала мою энергию и силы, и я превозмогал невзгоды. Вспоминая особенно одну из таких минут, по долгу совести и чести я не могу не признать, что всем настоящим моим благосостоянием я обязан ей, моей бесценной жене; а потому во имя справедливости и следовало бы предоставить в ее собственность большую часть имущества; но я привык подчиняться ее разумной воле и потому, согласно ее желанию, большую часть имущества предоставляю детям, а ей, Анжелике Иосифовне Поклевской-Козелл завещаю в вечную и потомственную собственность каменный дом со всеми надворными строениями, находящийся в столичном городе Петербурге, Литейной части, первого участка по Набережной реки Фонтанки и 400 тысяч рублей денег…».
Юридически наследственное право регулировалось первой частью X тома Свода законов Российской империи. В отличие от наследственного права других буржуазных стран русское дореволюционное законодательство не рассматривало наследственное имущество как единое целое, а подразделяло его на две самостоятельные наследственные части с особым порядком их преемства. Родовое имущество могло переходить только к наследникам по закону, а для остального имущества существовал общий порядок наследования.
Гражданское законодательство царской России допускало наследование по закону и по завещанию. Наследником по закону мог быть самый отдаленный родственник, если не оставалось более близких. В связи с этим законодатель вынужден был приложить к закону соответствующую таблицу, показывающую степень родства. Ближайшее право наследования имела нисходящая линия, затем переходили к побочным или восходящим.
Между детьми наследодателя имущество делилось в равных долях. Единокровные и единоутробные дети наследовали только своим родителям (но не мачехе и не отчиму). Внебрачные дети наследовали только матери. Родовое имущество внебрачные дети и усыновленные вообще не могли наследовать.
До издания закона от 3 июня 1912 года наследственные права мужчин и женщин в России не были равными. «Каждая дочь, — говорилось в ст. 1130, — при живых сыновьях, то есть сестра при брате, получает из всего наследственного имения четырнадцатую часть, а из движимого — восьмую часть».
Из наследства исключались монашествующие, как отрекшиеся от земных благ и лишенные прав и состояния. В завещании капитал мог быть направлен не наследникам, а, например, на учреждение премий. Так делал не только Нобель. В 1831 году, за 70 лет до вручения первых Нобелевских премий, владелец уральских чугуноплавильных заводов Павел Демидов учредил награду для ученых, «желая содействовать преуспеянию наук словесности и промышленности в своем отечестве». Российские ученые получали Демидовские премии за достижения в области географии, истории, экономики, филологии, астрономии, химии и многих других наук до 1865 года. За эти годы Императорская академия наук, рассмотрев более 900 работ, успела вручить 55 полных, составлявших по 5000 рублей (сегодня 2−3 миллиона рублей), и 220 половинных премий.
Случались в завещаниях и странные пожелания. Одно из них приписывают Елизавете Демидовой. Это она эпатировала современников портретом с обнаженной грудью, богатая наследница из рода Строгановых, позволившая Демидовым сохранить свой статус самых состоятельных людей России. Многие годы Елизавета Строганова в замужестве Демидова провела во Франции. Скончалась в 39 лет 27 марта 1818 года в тяжких страданиях после непродолжительной болезни. Ее похоронили на кладбище Пер Лашез. По заказу ее сына, Анатолия Демидова, архитектор Жоре и скульптор Квалья создали величественный надгробный памятник с колоннами из белого мрамора.
Спустя четверть века после смерти Елизаветы Александровны по Парижу, где жил ее красавец-сын, вдруг поползли слухи, что, якобы, баронесса Демидова, умирая, дала такое завещание: тот, кто сможет провести в ее склепе целый год, получит от ее призрака два миллиона золотых рублей. Как ни странно, желающих получить эти деньги оказалось достаточно много. Однако каждый, кто пытался хоть на одну ночь остаться в склепе, потом рассказывал страшные вещи: все они видели призрак баронессы, которая еще и предсказывала им будущее. Надо сказать, что именно в этот период Проспер Мериме, переведя на французский язык «Пиковую даму», знакомится в Париже с Пушкиным. Вот поэтому-то призраку баронессы дали имя — Пиковая дама.
В 1914 году в американской газете было опубликовано объявление, которое представляло эту легенду как руководство к действию. С помощью американцев история о проклятии русской аристократки обросла новыми подробностями. Но до сих пор никто не смог стребовать с призрака ни рубля.
Во время революции, уезжая из страны, состоятельные люди вывозили с собой ценные бумаги — права на владение собственностью, банковские чеки, завещания. Тем, чья собственность оказалась в Прибалтике, завещания пригодились, а уральское наследство безвозвратно стало государственным.