Рафаэль, Рубенс, Брюллов, Дали — работы этих мировых знаменитостей можно увидеть в частных и государственных собраниях Урала. Как только в поле общественного внимания появляется очередной шедевр, его тут же используют его для самопиара. Объективности ради, найти на Урале что-то из мировых шедевров почти невозможно, хотя искусство местные миллионеры собирали на протяжении 300 лет в Екатеринбурге.
Сколько до революции на Урале было частных коллекций с действительно стоящими экспонатами? На этот вопрос сейчас очень трудно ответить. Первые уральские капиталисты к тому, чтобы аккумулировать свое богатство в предметах искусства пришли довольно быстро. Вступительным шагом, который они предпринимали для самоутверждения, было пожертвование на церковь. Размер взноса зависел от богатства и амбиций. Кто-то давал на пудовую свечу, кто заказывал дорогую икону, кто-то строил храм. Если после сумасшедших разгулов, в которые попадали почти все, к кому пришли серьезные деньги, что-то еще оставалось, начиналось время инвестиций. Всерьез увлечься коллекционированием редкостей и предметов искусства могли позволить лишь сверхбогатые люди. Таких на Урале было немного. Большинство представителей местной элиты рассматривали хорошую живопись, фарфор, вазы, скульптуру как элементы оформления дома.
Самыми серьезными следует считать Демидовские коллекции. Практически все миллионеры во втором или третьем поколении покидали Урал, оставляя за ним функцию источника денег. Богатства Демидовых были так велики, что их хватило и на Урал. У Демидовых было огромное собрание живописи и скульптуры в Италии и Петербурге. Они платили гигантские суммы за приобретение произведений искусства. На Урал из этого собрания попали крохи. Владелец Сысертских горных заводов Дмитрий Соломирский коллекционировал оружие. Красноуфимские помещики Голубцовы — книги. В талицком имении Поклевских-Козелл было собрание картин и фарфора. Золотопромышленник Петр Тарасов был заядлым нумизматом. Чаще всего коллекции были связаны с личными хобби владельцев, и они прекрасно разбирались в предмете коллекционирования.
После революции 1917 года было национализировано имущество, принадлежавшее частным лицам, хранившееся в банках. Владельцы состояний были вынуждены в спешке покидать свои дома и усадьбы. Вывезти имущество многие даже не пытались. Считали, что советская власть ненадолго, потому брали самое ценное: золото, драгоценности, документы, подтверждающие право на недвижимость. Везти картины, фарфор, скульптуру, книги не представлялось возможным. В опустевшие особняки хлынули бывшие жители трущоб. Самые вместительные дома были переданы под общественные нужды. В них разместили школы, больницы, учреждения власти.
Те, кто наблюдал процесс смены власти, приходил в ужас от хлынувшего варварства. Больше всего ценились драгоценности, золото, одежда, оружие. От остального спешили избавиться. Ненужное жгли, продавали перекупщикам, уничтожали. Все, что было ценным вывозилось с Урала. В первые годы установления советской власти люди обменивали все, что имело хоть какую-то цену, на хлеб и другие ресурсы, позволяющие выжить. То, что в течение десятилетий было аккумулировано в одних руках, моментально расползалось. Вскоре от частных собраний не осталось и следов. Случайно обнаруженные клады сдавались государству. Полное отречение от прошлого и уравнительная бедность значительно ограничило возможности тех, кто все же понимал толк в искусстве и имел ресурсы его собирать.
О подпольных уральских коллекционерах сохранились лишь обрывочные истории. Например, врач Областной больницы Аркадий Лидский обожал массивную резную мебель. Для своего кабинета он купил гарнитур, сделанный в Санкт-Петербурге в начале XX века.
Потомки уральского историка Михаила Сюзюмова могли бы стать очень богатыми людьми, сохранись коллекция марок их предка. Коллекционирование марок — любимое развлечение советских школьников. Но в советских киосках не продавались экземпляры, за которые дерутся миллионеры, а вот в коллекции Сюзюмова они вполне могли оказаться. Самая дорогая марка «Святой Грааль» сегодня стоит 2,97 миллионов долларов, «Сицилийская ошибка цвета» — 2,72 миллионов долларов, «Голубой Маврикий» — 1,15 миллионов долларов. В 1929 году Сюзюмов дома создал небольшой филателистический музей из «исторических» марок. Свое собрание он расширял, завязав переписку с иностранными коллекционерами.
В 1936 году была начата кампания против филателистов, в которой пострадали многие, в первую очередь, ведущие заграничный обмен. Под эту кампанию попал и Михаил Яковлевич. 5 апреля 1936 года он был арестован органами НКВД, при аресте ему предъявили обвинение по делу «коллекционирования почтовых марок и открыток». Сюзюмову было инкриминировано нарушение монополии внешней торговли и контрабанда и присуждено три года лишения свободы. Вся его коллекция из 137 тысяч марок была изъята. После девятимесячного заключения в Свердловской тюрьме 31 декабря 1936 года Михаил Яковлевич был освобожден, позднее решением Президиума Верховного Суда за отсутствием состава преступления дело было прекращено. Показательный пример. Люди, наученные чужим опытом, тщательно прятали свои ценности.
Впервые одна из работ Рафаэля на Урале была обнаружена в 1924 году в Нижнем Тагиле. В тот год там решено было учредить музей. Директором назначили бывшего петербуржца Александра Словцова. Именно он не проспал шедевр. В 1924 году на чердаке господского дома в Нижнем Тагиле завхоз металлургического треста Иван Колеватов нашёл почерневшую пальмовую доску, на которой виднелись следы старой живописи. Колеватов отнёс её в краеведческий музей. Доску очистили от копоти и обнаружили на ней изображение мадонны с младенцем и надпись по кромке платья — «RAPHAEL.URBINAS. PINGEBAT.MDIX» («Рафаэль Урбинский написал в 1509 году»). Директор Александр Словцов, понимая, что его опыта выпускника физико-математического факультета, не хватает чтобы определить подлинность находки, написал в Москву, в Главнауку. Оказалось, что у оригинала есть еще фрагмент, который отсутствовал на найденной картине — святой Иосиф. Завхоз, которому уже однажды повезло с находкой, облазил весь город и спустя несколько месяцев в одном из сараев нашел вторую часть. Картину выставили в музее. На тагильчан явление Рафаэля не произвело большого впечатления. В Москве тоже не торопились консультировать провинциалов. Только через год при случаи поездки в Пермь знаменитый художник, искусствовед и реставратор Игорь Грабарь завернул в Нижний Тагил.
«Когда в холодную дождливую ночь я ехал с тагильского вокзала в город, проклиная это вынужденное и явно нелепое путешествие, — писал Грабарь. — У меня не было никаких иллюзий насчёт предстоявшего мне на утро посещения местного музея, где находился новоявленный «Рафаэль».
В провинциальном музее кроме картины с подозрением на авторство Рафаэля, Грабарь нашел полотна старых итальянских мастеров, в том числе Корреджо, портрет Авроры Шернваль-Демидовой кисти Карла Брюллова. Столичный эксперт слегка растерялся. Рафаэля он забрал с собой в Москву, остальные работы остались в местном музее.
Растеряться было от чего. Контраст сурового, необжитого уральского города и изящного письма признанных художников был слишком велик. Несмотря на то, что со времени революции прошло не так уж много времени, в Тагиле уже никто не мог восстановить последовательность событий, как и когда изящные произведения попали на Урал, сколько их было первоначально, представляли они коллекцию или были приобретены как элементы интерьера. Грабарь написал исследование о найденной в Тагиле Мадонне. Он не исключал, что картина могла выйти из мастерской Рафаэля Санти. Тагильская Мадонна стала редким примером того, как вывезенные в столицу ценности вернулись в провинцию. Возвращение Мадонны в Нижний Тагил состоялось лишь в 1978 году, благодаря покровительству министра культуры РСФСР Юрия Мелентьева, детство и юность которого прошли в Нижнем Тагиле.
Во время революции захват господского дома был главной целью классовой ненависти. Очевидцы описывали, как в Талице, в имении Поклевских-Козелл, жители побежали грабить дом. Моральное напряжение было таким высоким, что одна из грабительниц схватила первое, что попало под руку. Этим чем-то оказались женские панталоны. Их она хранила всю жизнь. Для нее они были парадоксальной связью с прежним миром, который рухнул. Но в таких грабежах, мутной воде 1920-х в частных руках оказались некоторые произведения искусства. Они начали всплывать уже после войны.
Еще в 1936 году из местного Краеведческого музея была выделена Картинная галерея, чтобы воспитывать вкус у жителей Свердловска. Во время войны «Картинке» пришлось потесниться. Сделать это было легко, собрание было небольшим. В Свердловск приехали коллекции Эрмитажа. Долгое присутствие в Свердловске выдающихся искусствоведов — работников Эрмитажа не прошло бесследно. Среди свердловчан появились люди, которые видели смысл в изучении искусства. В 1960 году в Свердловске открылась кафедра истории искусств. Урал опередил все остальные регионы. Впервые на искусствоведов стали учить где-то кроме Москвы и Ленинграда.
Благодаря интересу к искусству произведения известных художников стали чаще выплывать из частных коллекций. Несколько самых известных произведений Екатеринбургского музея изобразительных искусств были выкуплены у местных жителей. Например, «Портрет Неизвестной» кисти Ивана Крамского был куплен в 1955 году у Ю.А. Котикова, «Лес» Ивана Шишкина у Ю.К. Отоцкого в 1944 году, «Море» Ивана Айвазовского у Б.Е Штерн в 1945.
Кроме Нижнего Тагила, где в Музее изобразительных искусств выставлена Мадонна предположительно кисти Рафаэля и Екатеринбурга с его частными и государственными собраниями, местом, где шедевры — это норма является Ирбит.
Провинциальный город имел смелость забрать себе шедевры Эрмитажа. В советское время существовала такая практика помогать молодым музеям, передавая произведения из запасников крупных музеев. В 1976 году только что назначенный директором Ирбитского музея изобразительных искусств Валерий Карпов был настолько убедителен, что смог получить коллекцию живописи и графики из фондов Эрмитажа и Государственного музея изобразительного искусства им. Пушкина. Спустя годы во время реставрации выяснилось, что привезенные тогда картины Рубенса и Ван Дейка подлинники, а не копии как считалось изначально.