Николай Власов дошел до Берлина в 1945 году. Там он и научился шитью у немцев. С тех пор любовь Николая Спиридоновича к делу не угасает. Сейчас 98-летний ветеран шьет льняные сумки в рамках проекта «Благошоппер», который запустила его правнучка Анна. Рисунки на шопперах создают дети с особенностями, а Николай занимается изготовлением самих сумок. На сегодняшний день приобрести изделия можно в салоне «Аксиома красоты». Вырученные деньги с продажи сумок направляются в благотворительный фонд «Дети России». Николай рассказал «Моментам» о своем увлечении и богатом жизненном опыте, а также показал гардероб, сшитый своими руками.
— Почему вы решили заняться изготовлением шопперов?
— Правнучка Анна учится в Москве в школе «Летово» в одиннадцатом классе. Она приезжала на каникулы и тогда придумала этот благотворительный проект. Решили шить сумки с рисунками детей с особенностями. На лечение просят миллионы. А где родителям деньги взять? Анна решила хоть немножко помочь детям. Сейчас их надо распространить. Я умею шить, меня попросили, я не отказался. Всего я сшил 105 сумок-шопперов. Сколько материала было — пока больше не привезли.
— А сами не хотите разрисовывать сумки?
— Я бы мог разрисовать. Я окончил специальные курсы по рисованию масляными красками по материалу. У меня нет этих приспособлений, но я знаю, как это делается.
— Где вы научились шить?
— Научился в Германии. Кончилась война, и у нас были познавательные шествия по Германии. Я нашел мастерскую, где немцы научили меня кроить и шить. Я смотрю — швейная, думаю, дай, посмотрю. Зашел, а мне там сразу говорят: «Что ты ходишь, давай помогай». Мы с ребятами взяли уже поношенную гимнастерку, распороли, разгладили, из бумаги сделали форму. Я кроил. За материалом ездили в Берлин. Когда война закончилась, нам разрешали ездить на экскурсии. И так начал потихоньку шить. Немцы шили для наших солдат и офицеров. Обносились все, ходили заштопанные, с заплатками. Столько было затрат на эту войну. И у немцев ведь также было: они одевались с иголочки, носили форму из хорошего материала, а потом уже стали носить холстенные мундиры. Все же иссякает, война все забирала. После войны мы еще в Польше были два года, приехали контрабандой с ребятами-радистами. Вывезли в Польшу машину, я там тоже ребят обшивал: кому-то надо брюки, кому-то — гимнастерку, кому-то надо шапочку сшить. Мы дружили семьями с радистами, сейчас их уже нет, я перерос всех этих ребят. С разведки придешь — так не нарадуешься, что ты пришел живой, с ребятами беседуешь. А вечерами песни пели. Не унывали — молодые были. Из радистов в городе я один — разведчик. Есть еще радисты, но другого класса, мы с ними тоже встречаемся. Я думал, приеду домой, женюсь и научу жену шить. Так и получилось. Она была самая первая в городе модистка, швея.
— Вы работали над заказами вместе со своей женой?
—Я отработал 50 лет на Верх-Исетском металлургическом заводе в одном цехе. Полвека. Мы делали трансформаторную сталь. Все 50 лет я хотел уйти оттуда, и так и не ушел. Сразу после работы я ехал к жене. У нее уже много накроено было, я садился и шил. Когда родился сын, я сказал ей: «Давай, учись». Она отвечала: «Нет, я не умею, у меня не получится». Пошла на курсы — получилось, пошла на вторые курсы — получилось. У нее открылось это мастерство шитья. Все время с иголкой и за машиной сидит.
— Что вы умеете шить?
— Я для себя брюки, рубашки шью. Весь гардероб сам сшил. Некоторые вещи даже не носил еще. Для меня это несложно. Могу еще платье и юбку сшить. Не сошью, конечно, пальто и костюм: не знаю, как их делают. И сейчас занимаюсь сумками. Никогда не было у меня в мыслях, чтобы это все закончить.
— Что сложнее всего шить?
— Я делал плиссе и гофре-юбки, и шил их даже после того, как у меня умерла жена. А заказчиков много было: они приходили, делали заказ, и я изготавливал. На юбки уходило 14 листов ватмана. Я случайно обнаружил женщину из Одессы и попросил, чтобы она научила меня шить юбки. Она, конечно, даром не делала это. А у меня были скоплены деньги на машину. Я говорю жене: «Давай научимся, а деньги заработаем». Так и получилось — не прогадали. Потом я купил машину, приехал на выборы на заводе, начальство удивилось: «Кто это на такой машине приехал?». Один говорит: «Да вот, Никола».
— А откуда у вас швейная машинка?
— На улице Малышева был «Рубин» — туда привезли новое оборудование в мастерскую, а старые машины во двор выбросили. Целая гора лежала. Я к жене ходил, смотрю — машины валяются. Я взял две машины и запчасти. В мешок — и в подвал все это бросил и забыл. Мы жили в частном доме. Когда вспомнил, вытащил — все поржавело, я все разобрал по частям, в керосин положил, все прочистил. И из двух машин сделал одну. Тогда еще машины не продавали в нашем городе. У меня была новая машинка, я ее подарил любимой снохе. Машина современная, а мне, если надо петельки сделать, привезут ту машину, я петельки сделаю, они снова увезут.
— А в Германии вы один решили научиться шить?
—Да. Когда собирались потом, вспоминали: почему один у нас Никола научился шить. Я же их обшивал. И никак этот вопрос не решился. Я любопытный, вот почему и научился. Когда увидел машинку — мать честная! Вот что удивительно: после меня начали шить сестра и брат. 13 человек нас было у мамы и папы. Осталось двое: Павел, самый младший, и я. И больше никого.
— А расскажите про взятие Берлина — как это было?
— У нас было 14 радистов-разведчиков, все мы жили в одном месте, ходили в разведку, узнавали, что там делается, и передавали сведения. Когда был разработан план наступления на немцев «Багратион», мы были в Великих Луках, город уже был освобожден. От Великих Лук мы прошли пешком по всем болотам и лесам Белоруссии. И все сведения передавали: что у немцев, как у немцев, где они находятся, в каком состоянии. Бой без разведки не бывает. Всю войну я прошел в разведке с радиостанцией. Когда брали Берлин, мы шли через Латвию, Кенигсберг, Польшу, попали в Германию около Берлина. А нас никуда не взяли. Мы стояли и ждали — и война закончилась. Когда брали Берлин, там столько войск было сконцентрировано, что мы просто уже никуда не потребовались.
— Получается, если бы вы не побывали в Берлине, вы бы не шили?
—Я вообще мог в армию не пойти. Мы учились в восьмом классе. Доучиться не дали: к новому году в 1939 году нас забрали на военный завод в Верхней Туре. И мы там точили снаряд. До 1942 я все точил снаряды. В 1942 году потерял карточки на питание, три дня проголодал. Я еще два дня пожил, плюнул на этот завод и ушел в Кушву — там военкомат был. Меня сразу взяли в армию добровольно. А на заводе потеряли — я ничего не сказал им. Взяли радистом. И все меня увлекало: страшно, а все равно интересно. Ползешь через речку — все мокро, дождь идет, а ты нагружен и по этому бревну ползешь, чтобы не свернуться в речку. Ползешь ночью, чтобы тебя никто не видел и не слышал. Всю войну мы прошли в этом батальоне. Мы были как семья. Начальство было как родные отец и мать. Образец всему этот батальон.
Подписывайтесь на наши соцсети, чтобы узнавать еще больше интересных новостей: Instagram*, «ВКонтакте», Facebook*, Telegram, Яндекс.Дзен.