Его называют главным стилягой города, проверенным тусовщиком и завидуют, что повезло с женой. Вениамин Элинсон — экс-заместитель генерального директора оптико-механического завода, ныне завсегдатай светской жизни города. Хотя он скромно признается, что понятия не имеет, что такое светский образ жизни. Ресторатор Анна Манерова позвала Вениамина Элинсона в CASTOR`KA, потому как вопросов к нему и к жизни накопилось слишком много.
— На ваш взгляд, возраст выхода на пенсию нужно повышать или нет?
— Пенсионный возраст повышать надо. Я считаю, что человек должен работать столько времени, сколько потенциально может приносить пользу фирме и стране. Я вышел на пенсию в шестьдесят восемь и очень плакал, потому что не хотел уходить. Мне кажется, что страна много потеряла, ведь потенциально я мог бы и сегодня приносить пользу. Все цивилизованные страны повышают пенсионный возраст и у нас надо, но делать это с умом. Хотя я не сторонник, чтобы женщинам повышали возраст выхода на пенсию. Женщина пусть отдохнет.
— Вас выгоняли, или вы сами ушли?
— Сложный вопрос. Я приехал, подписав в Малайзии «вкусный» контракт для завода. И мне нужно было принять решение в мои 68 лет: оставаться или нет. На заводе я проработал 45 лет: пришел техником, защитил диплом. Начинал с подразделения в три человека, а потом стал замом генерального директора по продажам и по маркетингу. Я любил работать. Я бы работал, если бы меня не попросили. Красиво попросили и прощание большое сделали. Но сегодня я хозяин своего времени.
— Как вы адаптировались после?
— Главное — голова должна работать. После выхода на пенсию я записался на курсы английского. Сегодня я в любой англоязычной стране не потеряюсь. Этот период адаптации обязательно должен быть связан с «чего-то деланьем». Например, к компьютеру я прикоснулся впервые в 60 лет и сегодня я с ним не расстаюсь, а это плохо, нужно больше двигаться. У меня жена скандинавской ходьбой занимается. Тоже себе эти палки купил, но они стоят, так же, как велотренажер стоит. Мне 76 лет, и хоть голова начинает кое-что забывать, но я много читаю. Каждый день я слежу за всеми новинками, у меня полностью вся техника от Apple. Я читаю газеты, из всех черпаю сведения, а выбираю свою позицию — этому меня научил Уинстон Черчилль.
— Для меня вы с Генриеттой — пара, которая доказывает, что жизнь после пенсии есть. И не абы какая, а яркая и веселая. Вы такие одни в своем роде, или у вас есть коллеги, но мы об этом не знаем?
— Мы с моей женой прожили уже 52 года. Прошла золотая свадьба. Но не надо думать, что это рай. Трудно сказать, есть или нет такие же, как мы. Мы их не наблюдаем. В нашей паре мотор — я. Мне кажется, что я один такой, может, и не хорошо так говорить. Когда встречаешься с ровесниками, грустновато бывает. Даже если выпускников возьмешь, все оплывшие, донашивающие одежды. Поэтому мы с молодежью общаемся. Мне хотелось, чтобы больше моих сверстников радовались жизни. Еще давно моя мама сказала, что мы недостаточно богаты, чтобы покупать дешевые вещи. Я это впитал на всю жизнь. И стал шмоточником. Я люблю ходить по магазинам.
— Про эмоциональный настрой и желание наслаждаться жизнью. Люди сейчас в 20 лет не имеют любви к жизни. С чем это связано?
— Это связано, прежде всего, с головой. Я жил всегда так, что ставил цели. Не нужно ставить всеобъемлющую. Нужно ставить маленькую и добиваться её, а из маленьких целей получается большая. Так, я решил, выйдя на пенсию, что должен побывать на Олимпийских играх. И я поехал в Сочи. 10 дней я жил там, на датском корабле — это пятизвездочная гостиница, вместе с нашими выдающимися спортсменами. Я поставил себе целью, чтобы у меня был первый айфон. И я шарился в интернете, искал. Я зажигаюсь, когда куплю что-то подешевле. Резюмирую — я люблю побеждать во всем: в работе, в любви — нужно быть профи.
— Вы книгу написали. Она наполнена рассказами о том, какая была прекрасная работа…
— Я ее написал рукой. Это уникальная книга.
— Книга полна рассказов о работе, предприятии и директоре, но там нет ни слова о тусовках, о светском Свердловске. Этого у вас тогда не было?
— К стыду своему я не понимаю, что такое светский. По мне, светский — это человек, который знает этикет, манеры и прочее. Сегодня то, что происходит в городе и стране, то, что мы называем светскими тусовками — это здорово. А то, что сейчас происходит в «Доме Печати», такого невозможно было и представить. Мы — потерянное поколение. У нас таких тусовок не было, но в институтах устраивали танцевальные вечера, были квартирники. Но я не могу сказать, что это было серо и уныло. Нас посылали в колхозы. Колхоз и комсомол — это тусовка, если отбросить идеологию. Мы же туда ехали с запасом спиртного, покупали продукты, разжигали костер, играли в футбол. И была еще тусовка эстрады, когда мы основали театр «Манекен». Тогда я мечтал о первом однотомнике Булгакова. За него нужно было отдать два зарубежных детектива.
— А как с вещами дело обстояло?
— Они были только в Москве. Магазины открывались в восемь. Я узнавал, как зовут директора обувной секции в ГУМе. Потом подходил к ней, обращался по имени и говорил: «Меня зовут Вениамин, работаю инженером, почти никуда не выедешь, у моей жены скоро день рождения, я бы очень хотел ей подарить туфли». И я за вещи не переплачивал ни копейки.
— Вы меняли когда-то свой стиль?
— Моя работа предполагала, что я всегда должен быть в костюме. Чтобы добиться успехов в переговорах, у тебя должна быть идеальная обувь и хорошие часы. Но первые свои джинсы я купил в 1963 году в Финляндии. Весь институт ходил смотреть на них. У них был кожаный пояс и чеканная пряжка с головой Криса из фильма «Великолепная семерка». А джинсы были бордового цвета. Я любил кэжуал. В моем кабинете всегда висели джинсы и пуловер. Когда не было переговоров, и не вызывал директор, я с удовольствием их носил. А сейчас это моя любимая одежда.
— Было такое, что вы пришли красивый, а вас не пустили на тусовку?
— Такого не может быть никогда! Из меня же прямо прет интеллект. Я везде проходил. У меня даже проблемы не было куда-то попасть. В вопросах стиля мне помогает жена.
— Как вы познакомились с женой?
— Она дежурила на вахте во «Дворце пионеров», а мы сдавали эстрадную программу для Чехии. Смотрим, сидит красивая девчонка. Я сказал громко другу, что к Райкину не поеду, потому что хочу быть на Урале. Потом она подождала меня, и мы пошли в кафе «Снежинка». Я заказал по бокалу шампанского, конфеты «Красный мак», потом пошли в сквер и стали целоваться. Узнал, где она живет, и предложил пойти к ней. Это было в 1966 году. 15 октября этого же года мы поженились. Можно три года ходить, через год поцеловаться, еще через год расписаться, а можно с первого дня. Все относительно.
— О чем жалеете?
— Я жалею, что курить бросил. Первую сигарету я закурил, когда мне было 7 лет. Мне друг сказал, что за выкуренную папироску он конфетку мне даст. Я выкурил, мне было плохо. А в шесть лет я напился браги. С 13 лет я начал курить. А 1 сентября 2007 года на берегу Атлантического океана я выкурил последнюю сигарету, пробыв курильщиком почти 48 лет. С тех пор не затянулся ни разу.
— Где самые крутые тусовки у нас?
— Не хочу заниматься рекламой, но прекрасные тусовки организуют «Бюро100». Я бывал в «Доме Печати» на концерте Васи Обломова, люблю его очень. Там как-то немножко неуютно. Я тусовку воспринимаю не как место, где танцевать, а как место, где много знакомых лиц и можно приятно пообщаться, потанцевать. Считается лучшей тусовка та, на которую придет Элинсон.
— Где в Екатеринбурге можно потратиться хорошо и с наслаждением?
— Я люблю ресторан «Барборис». Но у нас в городе главная проблема — начинают хорошо, кончают плохо. И вот случай: как-то отдыхали в заведении на улице Пушкина — это был кайф. То было в пятницу. А во вторник мы пошли вновь туда пообедать, нам дали то, что было в пятницу. И все, нет для нас этого ресторана. Это очень большое умение сохранять уровень. «Барборис» это выдерживат, «Стейк хаус» тоже. Сегодня потратить хорошо и получить удовольствие при этом можно еще в баре «Британия» и «Гастролях».
— Когда у вас появился вкус к люксовой одежде?
— Элитная одежда у меня была. Это было, как крем-брюле после морковки. От рубашек до штанов. Потом ситуация поменялась, и потом пошел «дольчик» (Dolce & Gabbana — прим.ред.). Я одеваюсь в интернете, в лондонском магазине, и всегда жду скидок.
— В курсе ли вы молодежных трендов сейчас?
— Я послушал Монеточку, когда она только засверкала. Ну. Приезжал к нам Гоша Рубчинский — у меня такие штаны тоже есть, чтобы снизу на резиночке. Искусство молодежное мне нравится только когда оно политизировано. Я люблю содержание. Из музыки люблю классический джаз.
— Что нам нужно написать в план развития нашего любимого города? И что нужно вычеркнуть?
— Я очень люблю свой город. Клянусь, я никогда не ставил цели уехать, хотя звали за рубеж. При Чернецком в городе было многое сделано. Мне мой город нравится своей фрагментарностью. Мы любим пройтись по 8-е марта, где маленькие домишки. И я бы очертил круг в городе, внутри которого запретил бы все современные постройки. Пусть будет отдельно «Сити» и старый Екатеринбург. Очень много разрушили и потеряли.
— У вас не было мысли выдвинуться в мэры?
— Я считаю, что я бы это точно не потянул. Хозяйство вести — не мудями трясти. Хозяйственным мэром должен быть человек, который имеет хорошую основу.
— Кто из нынешних кандидатов может вести хозяйство?
— Если бы я знал, кто там выдвигается. Нам все пофиг, это плохо. Нас приучили, что от нас ничего не зависит. Я очень хочу, чтобы молодежь это поняла. Если никто гореть не будет, кто тогда разгонит тьму?
— Вы секс любите?
— Есть разный секс. Скажем так: из большого секса я ушел, а люблю всякий. Профессиональные навыки не исчезают. Все одно и то же, чувства играют роль. Секс — это апофеоз, а мужчина охотник, он один раз выстрелит, а дальше идет элемент влюбчивости. Или наоборот. Сначала влюбчивость, а потом секс. Секс украшает нашу жизнь. Но когда меня спрашивают, что такое любовь, то я отвечаю — это безумное желание касаться.
— Самое привлекательное качество в мужчине?
— Это вопрос женщинам. Но я считаю — это великолепный собеседник.
— С кем бы вы хотели иметь беседу из мужчин? Не важно, жив он или нет.
— С Черчиллем. Мне нравится его стиль.