В одном из самых архаичных заведений города, оперном театре, происходит тихая революция: летом он стал называться «Урал Опера Балет», а теперь объявил о новом амбициозном проекте — масштабном фестивале искусств, которому не избежать сравнения с Дягилевским фестивалем в Перми. Одним из инициаторов этих перемен в кулуарах называют Богдана Королька — помощника руководителя балетной труппы театра Вячеслава Самодурова. В екатеринбургский оперный он перешел из Мариинского театра и начинает здесь третий сезон.
— Команда Самодурова производит тихую революцию театра: вы добились переименования, сменили афиши, запускаете новый фестиваль. Есть ощущение, что этот процесс активизировался с вашим приходом, вас уже называют серым кардиналом театра.
— Очень приятно рассуждать, какой ты кардинал, серый, фисташковый или в полосочку, только для этого нет желания и времени. Я не считаю себя никаким кардиналом. В театре сейчас сложилась и действует целая команда: однажды директор Андрей Геннадьевич Шишкин решился позвать худруком балета никому тогда не известного в качестве хореографа Славу Самодурова, через несколько лет Слава принял меня в качестве ассистента — и так далее. Время великих демиургов-одиночек в искусстве прошло, а в случае не такого уж и большого провинциального оперного театра говорить о мадридских дворах с тайнами и серо-буро-малиновыми кардиналами смешно. Сейчас осуществить состоятельный проект, тем более в таких масштабных и энергоемких жанрах, как балет или опера, можно только большой бандой.
— Зачем вам сейчас понадобилось переименование? Это такой ход: назовемся первыми «Урал Опера», чтобы соседи уже не претендовали на звание главного театра Урала?
— Наверное, так это и читается, но у нас был чисто прагматичный подход. Во-первых, много лет назад кто-то остроумно предложил назвать сайт театра uralopera.ru. Во-вторых, новое имя звучит одинаково на всех языках — и это важно: мы выходим на международную арену, в ноябре наш спектакль «Пахита» будет записан для телеканала Mezzo.tv, впервые в истории театра. В-третьих, мы обозначили свою привязку к региону. Пока иностранец выговорит «Екатеринбург» или «Свердловская область», он сломает язык. Да и потом, исторически сложилось, что заводы, университеты и все прочее с приставкой «Урал» или названием «Уральский» находится в Екатеринбурге. Если любите бюрократический языка, столица Уральского федерального округа тоже здесь.
С идеей переименования Слава пришел к директору оперного, как только появился в театре. Он только что приехал из Лондона, а до этого работал в Амстердаме — он хорошо знал, как это работает в Европе: Здравствуйте, а вы кто? — Я (принимая важный вид) Екатеринбургский государственный академический… — Спасибо, до свидания.
— Критикуют не только переименование. Театр начал менять внешний вид афиш, что вызвало бурю негодования…
— Ничего радикального, просто мы попытались привести афиши к единообразию. Город с ног до головы заклеен чудовищной рекламой, нам же хотелось качественного визуального отличия. Кому-то не нравится, что с афиш исчезло слово «академический» (хотя оно там осталось, написано мелкими буквами), но академизм как раз в строгости стиля — в том, как наши афиши выглядят на фоне афиш эксцентричных-комедий-при-участии-звезд-из-телевизора. И главное, академизм в постановках и качестве их исполнения. Цель ребрендинга — привлечь внимание зрителя к происходящему внутри театра.
В театре давно и многое поменялось. У нас принят неформальный раздел: в 2011 году была премьера «Князя Игоря» — последняя после многих лет традиционная постановка в живописных декорациях, с куполами, крестами и длинными бородами. И буквально через полгода появился «Граф Ори»: свежее название для российского репертуара, хотя это Россини, совершенно другой подход к сценическому. В балете было то же самое. Конечно, в нашем «Лебедином озере» так и осталось три акта и двадцать четыре лебедя. Но театр стал показывать, что бывают и другие форматы, другие жанры, театральное зрелище может разными способами воздействовать на зрителя.
— В театре был и внутренний конфликт, звучал конкретный вопрос: «У нас был академический оперный театр — что еще за Урал Опера Балет?» Что сейчас внутри коллектива: объяснения, уговоры, усмирение?
— Не могу сказать, что в театре был конфликт. Разница мнений естественна, и кто-то всегда будет говорить: «Верните мне академический театр и имперский стиль!» Можно ответить только словами Вадима Моисеевича Гаевского: имперский стиль и императорские театры существуют, пока есть империя, не может быть империи, когда выходишь на улицу и видишь, какая тут грязь и улицы неубранные. По документам театр остался «государственный академический». Сменой названия мы стремимся показать зрителю, что не хотим бронзоветь, что мы открыты зрителям разных возрастов и предпочтений, способны отвечать сегодняшнему дню — не в вульгарном смысле, наряжая персонажей в офисные костюмы, а более сложными путями.
Я знаю, что в тяжелом для жизни Екатеринбурге горожанам хочется хотя бы иногда оказываться в сказочном царстве красоты и богатства — и функцию оперного театра видят именно в этом. Поэтому стал раздражать написанный рубленым шрифтом логотип. Людям напомнили: оперный театр не летающая тарелка, которая сейчас заберет их в страну чудес, а порождение городской плоти и крови. Горожане когда-то этот театр и построили на свои деньги, совсем не император и не сказочная фея.
Можно приходить в театр, чтобы посмотреть на интерьеры, которых нет у тебя в квартире, а можно еще и затем, чтобы найти важные ответы на какие-то вопросы, которые сидят, как заноза в заднице. И затем, чтобы испытать эмоциональный всплеск и кайф: на тебя из коробки 11 на 11 метров наваливаются сто человек, они одновременно поют или танцуют, еще сто человек разом ударяют по струнам и клавишам — это может очень сильно возбудить. В этом смысле оперный театр не для того, чтобы подремать (дома на диване ведь удобнее), а, наоборот, испытать встряску. Что-то вроде электрошокера. И ребрендинг просто сигналит: приходите, здесь что-то интересное и всегда что-то новое. Поэтому буква U на логотипе всегда разная.
— Если вы говорите о смене имиджа театра давайте на Пермь посмотрим. Там история с театром и его звездой — Курентзисом — укрепляется Дягилевским фестивалем. У нашего театра такого нет…
— В октябре мы открываем большой фестиваль, Урал Опера Балет Фест — возможно это название потом поменяется, его кто-то купит, и фестиваль станет «Газпром Опера Балет Фест». Это фестиваль нового академического искусства: как старое-доброе искусство живет сегодня — оно ведь тоже не застыло в состоянии столетней давности… На открытии — мировая премьера нашего театра, балет Славы Самодурова «Приказ короля». Приедет танцевальная компания из Израиля с трогательным спектаклем «Устрица», а из Новосибирска — театр «Старый дом» с грандиозной «Снегурочкой». Не по масштабу грандиозной, на сцену не выйдут пятьсот человек и три слона, это камерная, но очень сильнодействующая история.
— Вы говорите — спектакли на фестивали не грандиозные по масштабам. Это потому, что ваши финансовые возможности не сравнить с возможностями пермяков?
— Да, наши идеи растут быстрее наших возможностей. Нам нужны спонсоры. И мы открыты к сотрудничеству.
— Спонсоры? Даже при полной государственной поддержке — вы ведь федеральный театр?
— Одно не исключает другое. Это невероятно затратное производство, опера и балет — самые затратные виды искусства. Тем более, если речь о фестивале. И они никогда не окупаются, в экономике для этого есть термин «болезнь издержек». Это приносит другие выгоды: эмоциональные — зрителю, имиджевые, политические, социальные — городу и региону.
— Что нужно делать, чтобы театр стал таким же модным местом? В своей время филармония сделала прорыв и было просто зазорно не ходить туда. У оперного такого видимого прорыва в новейшей истории нет. Как создать такую верную тусовку вокруг себя?
— Готового рецепта нет. Мы все-таки не бар и не ресторан, мы должны давать людям эмоциональный ожог. Мы что-то пробуем, в конце прошлого сезона устроили Fashion gala — балетный концерт, нарезка из «любимого и лучшего», но костюмы сделали местные дизайнеры. И я видел, что в зале появилась молодая публика, которая обычно сюда не заходит. Мы собираемся делать такие проекты регулярно. Может быть, это создаст вокруг театра статус места, куда нужно ходить, потому что там происходят модные события. Нужно только помнить, что публика в Екатеринбурге малоподвижна и очень тяжела на подъем.
— Почему?
— Потому что здесь посещение театра для людей — вынужденная мера, чтобы не умереть со скуки и не замерзнуть от -35. Сходить в театр, как принять лекарство, возможно, не всегда приятное. Поэтому очень долго нужно раскачивать. Вот я начинаю третий сезон в театре, Слава Самодуров — седьмой, Андрей Геннадьевич Шишкин — двенадцатый. Это крошечные сроки, надо тридцать-сорок лет, чтобы театр с городом спаялись до нужнойстепени.
— Но театру более ста лет…
— Здание стоит 107 лет, но сколько лет отношения театра и зрителя складывались по инерции — есть театр, поэтому надо в него заглядывать? Сколько людей сегодня реально понимают, что такое оперный театр и что он здесь вообще есть? Живущий в Москве знает, что у него есть «Большой театр», такой дом с конями, но ходит ли он туда, считает ли он, что это модное место?
— Может быть потому, что звезд не хватает в театре, а за ними и шумихи. В то же время у соседей, в Перми, как-то получается…
— Все, давайте забудем про Пермь, Курентзиса и Дягилевский фестиваль. Вы ведь хотите, чтобы все взяло и за ночь выросло. Все как-то забыли, что Дягилевский фестиваль существовал задолго до Курентзиса, и в Пермь маэстро приехал уже состоявшейся величиной, со своими оркестром и хором, которые привез из Новосибирска, где пестовал их с 2004 года. И даже при нем первые сезоны в Перми были далеки от нынешнего пленительного блеска, это была относительно небольшая программа для гурманов.
Случай Курентзиса — очень редкое и счастливое стечение обстоятельств: выдающегося таланта, времени, места, денег. Но нам зимовать здесь, и мы чувствуем, что готовы сделать собственное высказывание. Оно будет другим. И оно имеет все шансы вызвать шумиху. Приятно думать, что можно вырастить в пробирке второго Курентзиса и второй Дягилевский фестиваль — но давайте лучше придем на первый Урал Опера Балет Фест. Послушаем новую музыку российских авторов — для нас шесть композиторов написали новые произведения.
— В нашем небольшом городе с большими амбициями очень важно осознавать, что мы — центр культурной вселенной. Но мы проигрываем соседям в масштабности.
— Я знаю людей совсем не из театральной среды, которые летают сюда на постановки из столиц и из-за границы, потому что знают, что здесь — новое, здесь — крутое. Днем они пойдут в музей Ельцина, а вечером на «Ромео и Джульетту» Самодурова. Здоровая конкуренция — хорошее дело, но если мы только и будем думать, как догнать и перегнать врагов и конкурентов во главе с монструозным Курентзисом, мы не успеем подготовить фестиваль и выпустить все запланированные премьеры, а в этом сезоне у нас их шесть.