Излюбленный герой арт-тусовки Екатеринбурга не стесняется говорить откуда он родом и где делает свою карьеру. Иван Соснин сегодня, работая в Red Pepper Film, пишет сценарии к кинокартинам, в которых играет Алексей Серебряков, снимает клипы Дорну и «Мгзавреби». Почему делать смешное кино — это очень сложно, и как не бояться выражать свои мысли в интернете — в интервью на «Моментах».
— В последнее время на тусовках начали обсуждать российские сериалы. Все с удивлением признают, что их стало можно смотреть. У тебя такие же ощущения?
— Безусловно. Я для себя отметил «Домашний арест» Семена Слепакова. Работу Бориса Хлебникова «Обычная женщина». «Звоните Ди Каприо» начал смотреть, интересно.
— Эту тройку называют все. С чем ты связываешь их успех?
— Режиссеры сериальные, сценаристы начали говорить то, о чем раньше было как-то не принято. В «Домашнем аресте» говорят о коррупции в стране, что раньше было запрещено. Там шутки некоторые настолько острые, ироничные, что я удивился, как вообще такое пропустили.
В нашей стране так устроено: если ты хочешь говорить в интернете, что думаешь, то все равно за это можно получить штраф, за это можно получить какой-то срок условный
— Это же не телевизионный сериал…
— Все равно. Например, дает Дудю интервью Серебряков, и его сразу начинают прессовать. Все СМИ начинают писать, что он плохой человек, не любит свою страну. На Серебрякова начинают давить со всех сторон. Я думаю, что после этого у него стало меньше съемок, которые связаны с «Фондом кино», который финансирует государство. В нашей стране так устроено: если ты хочешь говорить в интернете, что думаешь, то все равно за это можно получить штраф, за это можно получить какой-то срок условный. А вот в сериале «Домашний арест» про все так открыто говорят, причем известные люди.
— Ты там почувствовал подвох, что в какой-то момент начинаешь сочувствовать чиновнику-коррупционеру и даже как-то помочь ему хочешь?
— Да, начинаешь сочувствовать, и это прикольно! Это показательная штука для современного кино. Сейчас все герои стали очень объемными. Если раньше Дядя Степа — хороший, то он от и до таким будет, а Джокер всегда плохим. То сейчас герои, они сочетают в себе и отрицательные, и положительные качества. И за ними интереснее наблюдать. Сейчас такая практика и в Голливуде. Показатель хорошего фильма, хорошего сериала, когда герои не однобоки. В «Звоните Ди Каприо» такая же штука с главным героем — говорит на запрещенные темы. И при этом он звезда, а параллельно он болен ВИЧ.
— Жизнь таких сериалов возможна только в интернете? Почему центральные телеканалы такое не показывают?
— Просто аудитория телека не готова к такому формату, к таким сериалам. У любого телеканала, который начнет показывать «Домашний арест», сразу упадут рейтинги. Домохозяйки и пенсионеры, а именно только они сейчас телек и смотрят, увидят темы, к которым не привыкли. От телевизора они ждут максимум романтическую комедию или сериал про полицейских. А им вдруг покажут чувака, который болен СПИДом, или они начнут сочувствовать коррупционеру. Это может выбить их из зоны комфорта. Правильно, что все это идет в интернет. По этому пути идут на Западе. Netflix, допустим, делает свое телевидение.
— Но если ты хочешь донести контент, то телевизор — удобно, понятно, кто его смотрит. А вот фильмы вашей компании к половине желаемой аудитории не попадают, потому что интернет так устроен.
— Согласен. Но тут все решают деньги. В интернете, как и в телеке, нужно очень много денег, чтобы донести рекламу своего продукта массам. Например, если поставить рекламу нашего фильма перед выпуском Дудя, то, естественно, его посмотрит много людей. Но это стоит огромных денег.
Эти ежедневно рождающиеся клоны Дудя уже надоели
— Каков порядок сумм?
— Не скажу точно — это условия контракта, но на распространение фильма «Иваны, помнящие родство» потрачено в два раза больше бюджета, чем на его производство.
— Вот по поводу Дудя, весь год в городе был один и тот же запрос: «Дайте нам местного Дудя», а кто-то и сам пытался им стать. К вам с такими запросами обращались?
— Да. И эти ежедневно рождающиеся клоны Дудя уже надоели. Люди, пытаясь повторять его, делают какой-то треш. Снимают, как они раздеваются на камеру, как голыми бегают по площади. Конечно, это посмотрят, но на этом все, а ты себе имидж испортил. А в интернете нужно что-то свежее, как Гудков. Клипы Кирокорова, да все, что он делает с командой — классно. То, что делает Дудь — нормально, но уже все от него подустали. Одинаковые вопросы, в каждом интервью они все в сторону политики, в сторону Путина. Как икона, которая словно у него висит: «Путин, Путин, Путин». Он уже не хочет добиться каких-то интересных ответов, а пытается выбить у собеседника политическую позицию. А это надоедает.
— Назови главные провалы года на рекламном рынке?
— Так практически 70-80% рекламных роликов, которые выходят на российском рекламном рынке — это полный провал. Вот недавно я видел слоган: «Не продраконь свой шанс». Это же жесть. А это происходит потому, что большинство маркетологов, заказчиков находятся в начале 2000-х годов и отстали в развитии интернета. Ну вот почему-то большинство наших брендов способны сделать только 15-секундный ролик, где выходит Полина Гагарина: «Активиа-активиа, какая у меня фигура. Ням-ням-ням и у активиа тоже фигура хорошая». Да это же никто не смотрит.
— Ну почему? Гагарина звезда, ее фанаты ей поверят.
— Да, но звезду можно использовать гораздо интереснее. Полина Гагарина хорошая певица. Пусть она споет песню рок-группы, как она пела «Кукушку», например.
— Поэтому вы в Red Pepper от такой рекламы отказались и перешли на съемки фильмов? Короткие ролики с Полиной Гагариной наверняка прибыльнее история для бизнеса.
— Это деньги, да. Но это не приносит удовлетворения.
— После отказа были большие финансовые потери?
— Да. Тот год был тяжелый очень. Инициатором перемен был директор агентства Даниил Голованов. Ему исполнялось тогда 30 лет, и он решил, что все, хватит заниматься такой рекламой. Мы убрали половину штата. Были задержки в зарплате. Но сейчас все выровнялось, и заказы пошли.
— Ваш звездный фильм, который собирает сейчас награды, «Иваны, помнящие родство», спонсирует компания, производящая заготовки овощей. Как вы считаете успех фильма и увеличились ли продажи у спонсора?
— Не нужно думать, что сняв рекламный фильм, ты сразу получишь прибыль и хорошие продажи. Это игра «в долгую». А эффективность для нас даже не просмотры, а репосты. И конечно комментарии. Я наизусть помню их: «Я не знал, что огурцы могут снимать лучше, чем „Фонд Кино“». «Мне 30. И если бы 10 минут назад мне кто-то сказал, что я подпишусь на канал маринованных огурцов, я бы не поверил». Люди понимают, что это бренд, и лояльность к нему повышается.
— Почему никто из местных режиссеров, ну может быть за исключением Сигарева, не снимает в своих фильмах Екатеринбург? Вот смотри, много кто не был в Нью-Йорке, но как он выглядит, думаю, знают все по фильмам. Отчего вы не снимаете наш город, не пишете сценарии, где действия разворачиваются тут. Ну как «Питер Fm», вспомни, там же не только про отношения, но и про город.
— У нас есть мечта сделать тут свой маленький екатеринбуржский, уральский Голливуд. Сделать Екатеринбург столицей кинематографа. Есть возможность переехать в Москву, у нас даже офис там есть, но мы этого не делаем и базируемся тут. И, бывает снимаем на Урале, но пока мало.
В России сейчас не хватает позитивных эмоций в кинематографе
— Что вы снимали в Екатеринбурге?
— Клип для рэпера Миши М. Когда-то мы пытались найти бюджет на фильм «It’s my city» о Екатеринбурге. Хотели снять про 90-е, 2000-е и настоящее время. Но екатеринбургские бренды и компании не готовы финансировать фильмы про город. Они не могут такой порядок сумм тратить на то, что им кажется самодеятельностью.
— В декабре стало известно, что РМК профинансировала фильм «Бабушка легкого поведения-2».
— Мы этого не знали и к ним не обращались. Тогда мы искали больше десяти миллионов рублей. Бюджет бабушек, я думаю, больше ста миллионов. Но идея снять кино про Екатеринбург должна исходить не только с нашей стороны. Пример, в Канаде есть город, который платит киностудии за то, что они снимают фильм у них. А у нас, мне кажется, руководители компании, чиновники российские, они мыслят очень локально: сроком на несколько лет. «Мой срок на посту руководителя города — 4 года, и я за это время построю десять детских площадок и отремонтирую дорогу. И все. А что будет дальше — мне не так важно». А чтобы делать что-то для будущего, например, поставить памятник или открыть центр, в который будут потом приезжать туристы со всего мира — так у нас не планируют и не думают.
— Но картина про Екатеринбург должна быть масштабной и крутиться во всех кинотеатрах. Вы с полным метром работаете?
— Ну, мы хотим полный метр снять. Весной. Это будет социальный хоррор, который происходит в настоящей жизни. Не фантастика, а реальность с кровью.
— Что за мода пошла у режиссеров и сценаристов браться за депрессивные сюжеты?
— Это больше привлекает средств и внимания к себе, поэтому все берутся за это. А если говорить про хорроры, то они гораздо лучше идут в прокате, чем обычные фильмы. Но ты верно говоришь, высказываться позитивно хотят все, и я не исключение. Но заставить человека смеяться — это гораздо сложнее, чем напугать или в депрессию вогнать. А сделать смешно, это надо очень много думать. Если кто-то в кадре просто упал с дивана в грязь — это не смешно людям. Нужны шутки какого-то нового порядка: политические, остросоциальные. Вот и получается на выходе куча таких фильмов про «бабушек легкого поведения». В России сейчас не хватает позитивных эмоций в кинематографе. Я больше даже не про юмор, а про то, чем советский кинематограф славился — добрые эмоции. Возьмем фильм «Ирония судьбы» — там есть какие-то человеческие пороки: пьянство, герой изменяет невесте, но это настолько душевно сделано, что это не грустно, это смешно.
— Как актеры уровня Алексея Серебрякова соглашаются с вами работать, вы молодые и не особо известные и какая-то странная штука про…
— Помидоры и огурцы?
— Ну да…
— Вообще соглашаются все с первого раза. Им нравятся сценарии и то, что мы молодые. Мы отправили, например, сценарий Серебрякову, он почитал и сказал: «Мне нравится, я готов сниматься». Потом мы ему уже сказали, что у нас есть бренд, который это спонсирует. Он говорит: «Не важно. Главное, чтобы фильм был хороший». И про оплату он ответил: «Ребят, вы мой гонорар все равно не потянете, платите, сколько можете».
— Какая у него реакция была, когда он финальный монтаж увидел?
— Не знаю. Я ему ссылку в вотсап кинул, он так и не ответил. Но от всех актеров мы получили положительные отзывы. А недавно нам из Канн позвонили и предложили с этим фильмом «Интервью» заявиться на Пальмовую ветвь, в программу короткометражных фильмов. Но с одним условием, что мы должны удалить кино из всех социальных сетей и ютюба, а мы этого сделать не можем, потому как снимали это как рекламный продукт и он сейчас работает на бренд. Также и с Берлинским кинофестивалем: приглашение получили, а реализовать не можем.
— Слушай, а вам как киногероям города в нем не одиноко? Вся тусовка страдает из-за того, что уже много лет не появляется новых героев.
— Реально в Екб такое есть. Вот в Новой Зеландии город маленький есть, там живет 50 тысяч человек. И из этого города есть несколько режиссеров, ныне живущих звезд, которые очень известны. А у нас такой огромный город… Мне кажется, это связано с тем, что большинство людей уезжает жить в другие города, и там они не позиционируют себя как уральцы, как кто-то другой. Например есть бренд 12 storezz, они отсюда, но они позиционируют себя как столичный бренд. Есть дизайнер, который работает под маркой SH’U, все знают, что он питерский. А он ведь тоже из Екатеринбурга. Музыканты многие переезжают и теряют свои корни. Словно в них застряли нулевые, когда мы тут были Замкадьем, и признаваться, что ты из провинции, было стыдно. Но сейчас все внимание Москвы приковано к регионам. И говорить там, что ты из Екатеринбурга, должно стать модным.
— Ты так делаешь?
— Конечно. Недавно получал приз «Национальной кинопремии для молодых режиссеров» в Москве, и на сцену вышел в футболке «Екатеринбург». Я этого не стесняюсь.