Глава Пушкинского музея Марина Лошак надеется на уральских бизнесменов. После того, как стало известно, что на базе уральского ГЦСИ в Екатеринбурге создадут филиал Пушкинского музея, в городе заговорили о строительстве нового здания на деньги частных инвесторов. Как будет работать Пушкинский филиал на Урале, какие коллекции из столицы довезут до Екатеринбурга, и почему уральские миллионеры должны осознанно подойти к помощи в строительстве новой институции, в интервью Марины Лошак.
— «Моменты» были первым изданием, которое сообщило, что ГЦСИ переходит под управление Пушкинского музея. И первая реакция, которую вы дали на эту новость, что пока не знаете, что с этим делать. Сейчас, спустя четыре месяца, знаете?
— С одной стороны, я была к этому готова, я давно знакома с Алисой Прудниковой и со всей командой ГЦСИ. Представляю, как непросто складывалась их жизнь в последнее время, в момент слияния. Но нужно выходить на какой-то новый виток движения. Пока еще мы в поиске решения, как с этими проблемами справиться.
— Ваши частые визиты в Екатеринбург в последнее время связаны с поиском решения?
— Да, я сейчас пытаюсь расширить зону взаимодействия. Мы будем работать не только с Екатеринбургом, но и с большими территориями, которые исторически связаны. Хотим работать с моногородами, у которых такие же проблемы, как во всей Европе. Мы пришли к выводу, что должны базироваться в Екатеринбурге, и затем нам очень важно понять, что реально хотят видеть люди, каковы их ожидания на всей огромной территории Урала.
— Ответственность заключается в том, что, условно говоря, в каждом городе, центре какого-то региона будет присутствовать Пушкинский. И это уже поднимает уровень региона?
— Безусловно. Мы заинтересованы в том, чтобы привлекать международное внимание, создавать и укреплять связи с Уралом. В силу исторических обстоятельств, историко-культурного развития это очень свободный край. Здесь много активных и успешных предпринимателей, бизнесменов. А эти люди не боятся рискнуть. Раньше их называли купцами, промышленниками. Это были самодостаточные люди с сильными характерами. Та среда, которую они создавали, осталась на Урале и сейчас, и ее влияние осталось. И по-прежнему Урал ассоциируется с большой устойчивостью, с достаточной свободой, с энергичными шагами и способностью к риску и созиданию. Это историческая реальность, которая обрастает своей мифологией про невероятное богатство края. Сказы Бажова, которые все хорошо помнят и знают, лишь небольшая часть этой мифологии о богатстве уральской земли и неординарных людях. Екатеринбург сейчас обладает огромным потенциалом, в нем есть мощная энергия, которую ощущаешь, приезжая в город.
— Для филиала Пушкинского музея в Екатеринбурге вы будете оставлять за собой здание ГЦСИ?
— Нет, филиал ГЦСИ будет переезжать. Здание невозможно дальше эксплуатировать. Оно в очень плохом техническом состоянии. Мы не можем дожидаться, пока потолок рухнет на людей. Нам нужно найти подходящее место, и это сейчас самое главное. Вот тут у нас есть некоторые идеи и мечты.
— Вы планируете под филиал Пушкинского получить какой-то действующий объект, или построить новое здание?
— Правильнее было бы построить. Новый объект обойдется значительно дешевле, чем реконструкция старого здания, а возможностей для реализации в нем больше. Нам нужно небольшое пространство — где-то 3000 квадратных метров. Здание-трансформер, которое можно превратить в театр, лекторий, выставочный зал. Важно, чтобы это было отдельное пространство, как инопланетный корабль. Здание должно быть результатом международного конкурса среди молодых архитекторов, не старше 35 лет. Необходимо, чтобы оно было принципиально малобюджетным, и разработка проекта была бы частью бюджета строительства. Сейчас есть множество возможностей сделать невероятно привлекательное городское пространство: ведь оригинальная архитектура отдельного объекта влияет на облик всего города, делает его уникальным. Главное сейчас найти место в центре города, а не за его пределами. Если построить интересное современное здание, то оно может стать новым международным брендом Екатеринбурга.
— Строить вы планируете на государственные или частные деньги?
— Мы будем рассчитывать на местный бизнес. Я в нем очень уверена, потому, что некоторые уральские компании уже являются партнерами нашего музея. Мы можем быть идеальным мостом между федеральным и региональным бизнесом, между мировыми и местными элитами, поскольку искусство объединяет. Причем такое сотрудничество очень легко открывает любые двери. А меценат, который будет помогать нам в создании и освоении этого нового дома на Урале, получит возможность включить свое имя в историю края и нашего музея, присоединиться к нашей репутации.
— У вас уже есть рабочие примеры сотрудничества с бизнесом?
— Их множество. Сейчас в Москве мы строим Музейный квартал, где будет 28 строений — как новых домов, так и исторических памятников, которые мы реставрируем. И на каждый из них кроме денег, выделенных государством, я ищу средства у крупного спонсора, мецената, который может предоставить нам необходимую сумму на совершенствование проекта; и его именем может быть названо здание. Это вполне реально — возможность остаться в истории как Нечаев-Мальцов, чье имя рядом с именем Цветаева украшает наше главное здание. Когда люди участвуют в наших проектах, дают немалые деньги на выставки, они становятся причастными к нашей истории, а мы далеко не каждому даем такую возможность, которая и для них очень важна.
— Доступ к искусству в Екатеринбурге очень ограничен. Это такое постоянное напоминание о нашей провинциальности. Сейчас в городе идет строительство Эрмитажа, анонсирован Пушкинский. Но слабо верится, что хоть одна из громких выставок, которые проходят в столице, доедет когда-либо до Урала.
— А что было бы хорошо привезти сюда?
— Например, вы делали масштабную выставку Пабло Пикассо, весной у вас была коллекция Fondation Louis Vuitton «Избранное».
— У вас может быть все то же самое. В этом нет никакого преувеличения. Что для этого надо? Чтобы было пространство, в котором можно контролировать температурно-влажностный режим, соответствующая охрана. Второе условие — это деньги, которые позволяют застраховать и доставить произведения. Но тут будет путь проще, потому что выставка, которая приезжает в Москву, уже может на соответствующем специальном транспорте, с которым мы работаем, доехать до Екатеринбурга и оказаться здесь, в этом нет ничего несбыточного.
— Но мы же понимаем, сколько людей придет на выставку в Москве, а сколько тут. Вложения не оправдаются…
— Дело в том, что они никогда не оправдываются. У нас бывает очень много посетителей на выставках, но вложения все равно не оправдываются. Музеи вообще не бывают прибыльными. Они изначально убыточные, потому что их главная функция — просветительская; у нас половина билетов либо бесплатные, либо льготные. И мы только увеличиваем количество зрителей, которые приходят к нам на таких условиях. Потому что это вообще не бизнес. Лучше меньше заработать, но быть востребованным и работать, прежде всего, как культурная институция.
— Теоретически это все реально. Но на практике мы видим у себя небольшие выставки в Ельцин Центре. А если говорим про проекты главных музеев страны, то максимум, который пока может быть в Екатеринбурге — это выставка одной картины. «Купание красного коня», например.
— Вот это самое неприятное — думать, что соотечественникам хватит и малого, а главное, лучшее показывать за пределами России. Это чисто психологически присутствует и у нас, и мы тоже говорим на эту тему. И не стесняемся это формулировать. Почему не жалко выдать работу на выставку в Лион, а жалко выдать в Самару? Почему? Стыдно так думать. Сейчас все очень меняется в лучшую сторону, есть понимание, что наши соотечественники в Москве, Санкт-Петербурге и во всей стране заслуживают одинакового отношения. И искусство, как не банально это звучит, принадлежит народу. Не конкретному музею и не конкретному городу. Поэтому нужно менять свою психологию.
— Насколько мечты, которые мы рисуем сейчас, по поводу нового здания и институции, реально могут осуществиться?
—Мы в любом случае сделаем уникальный проект. Было бы прекрасно, если бы федеральные и местные власти смогли бы поверить в наши возможности, и наделить нас большими полномочиями, поскольку мы сейчас связаны общими целями. И я как оптимист и миссионер верю, что все это возможно воплотить в реальность.