Если не прибраться в космосе, мы лишимся интернета и сотовой связи. Астроном Павел Скрипниченко — о том, как космический мусор уничтожает наше будущее
Через 15 лет человек должен ступить на Марс. В России, Европе, США проводятся имитации полетов: добровольцы пятьсот дней сидят в замкнутом пространстве и начинают верить в то, что они правда летят. Но все это происходит как будто в другом далеком мире, потому что в нашем люди до сих пор путают астрономию с астрологией и просят ученых составить гороскоп. Возможно, проблема сдвинется с мертвой точки осенью, когда в некоторые школы вернется урок астрономии. Почему детям важно знать про космос, и что делать с космическим мусором, мы узнали у Павла Скрипниченко, научного сотрудника кафедры астрономии, геодезии и мониторинга окружающей среды Института естественных наук и математики УрФУ.
Фото: Владимир Жабриков
— Во многих школах не было астрономии около двадцати лет. За это время появилась нехватка кадров?
— Да, сильно упал кадровый потенциал ракетно-космической и астрономической отрасли. Ветераны, которые могли работать, уже ушли, а смены нет. Школьники просто не слышали об астрономии. Простой пример: четыре года назад на кафедре астрономии и геодезии УрФУ был отрицательный конкурс. На десять бюджетных мест пришли четыре человека. Проходной балл очень низкий — 135. То есть люди, которые никуда не попали, решили пойти на астрономию, потому что были свободные места. Это притом, что астрофизика одна из самых сложных специальностей вузе. Может быть, школьники хотели бы заниматься космосом, но им о нем не рассказывали, они не знают, где учиться и чем потом заниматься.
— А чем они могут заниматься?
— Около 60% выпускников нашей кафедры, которые занимаются астрономией как наукой, уезжают из России. У меня была студентка, которая два года учила немецкий язык, чтобы поступить в аспирантуру в Гейдельберг. Она уехала, получила диплом и написала мне: «Я два года жизни потратила зря: учила немецкий язык, а здесь все на русском разговаривают». Так получилось, что большое количество астрономов работают в международной коллаборации. Это, наверное, самая открытая наука, потому что астрономов очень мало, все друг друга знают.
В России есть работа непосредственно в научных организациях — в обсерваториях, которые еще остались, или в Институте РАН.
Наблюдение за солнечным затмением в Коуровской обсерватории. Фото: Владимир Жабриков
— Помимо науки можно куда-то податься?
— Да, есть очень мощный и абсолютно неизвестный общественности коммерческий сегмент. Он связан со спутниковыми технологиями, с системами глобального позиционирования (GPS) и дистанционного зондирования Земли. В России это крайне неразвитые технологии, нам нужны специалисты по небесной механике.
В самые тяжелые времена астрономы выживали за счет сотрудничества с военными — у нас есть космические силы, спутниковая разведка. С трудоустройством проблем нет, все зависит от человека, можно получить любую специальность и нигде не устроиться. Но здесь открытых дорог больше, поскольку конкуренция меньше.
— А как космос связан с экономикой? Можете объяснить на примере?
— Смотрите, мы идем в магазин и покупаем хлеб. Чтобы его привезли с хлебозавода, нужно заключить контракт с транспортной компанией. В стоимость перевозки владелец компании вкладывает все риски. У него, допустим, сто автомобилей, но он не знает, где они ездят. Появляются системы глобального позиционирования, системы дистанционного зондирования Земли. Теперь со своего ноутбука владелец транспортной компании может отследить перемещения всех своих фур. Они не уходят с маршрута и ездят как нужно. Рисков у него становится меньше, снижается стоимость производства, снижается стоимость хлеба в магазине.
Спутники дистанционного зондирования решают задачи урбанистики и застройки. Фермеры в США уже не ездят по полям — им приходит смс о том, что у них на поле созрел урожай.
Навигационная спутникова система. Фото: depositphotos.com
— На днях и федеральные, и региональные СМИ писали, что космический аппарат «Кассини» пролетел сквозь кольца Сатурна. Почему в последнее время о космических новостях стали чаще говорить?
— Я думаю, что интерес к космосу есть всегда, но у людей нет доступа к реальным научным данным, поэтому они хватаются за все, что есть — фильмы, новости, посты в соцсетях. Прекрасно, что люди активно реагируют, читают, но спешу предупредить, что в соцсетях очень высокий уровень профанации.
— Вы имеете в виду что-то конкретное?
— Несколько лет назад была популярна «полная Луна»: писали, что впервые за сто лет Марс будет находиться на минимальном расстоянии, и на небе будет две полные Луны. Это же обсуждается, черт возьми, каждый год. Но то, что это несопоставимо и никогда не может быть, не упоминается.
Еще очень часто важным людям типа Стивена Хокинга или Эйнштейна приписывают абсолютно метафизические цитаты. Проблема в том, что люди в большинстве своем не могут оценить адекватность информации, потому что у них нет базы. Они готовы поверить во все, что угодно. И это очень мощное поле для профанации, которая ведет к очень болезненным вещам. К примеру, профанация в области медицины привела к тому, что в России часть бюджета на лекарственные препараты тратилась на гомеопатию. В области космоса то же самое. У меня масса бытовых проблем из-за того, что я астроном. Меня в девяти случаях из десяти называют астрологом. Если ты знакомишься с девушкой, и она узнает, где ты работаешь, то просит составить ей гороскоп. И ты с ней уже не общаешься. То, что я не хожу в колпачке и не наблюдаю ночью в деревянную трубу за звездами, — это никому в голову не приходит. Кошмар! Как так-то? Мы же первые в космос вышли полвека назад.
Павел Скрипниченко: «У меня масса бытовых проблем из-за того, что я астроном. Меня в девяти случаях из десяти называют астрологом». Фото: Владимир Жабриков
— Наверное, еще один популярный вопрос, который вы слышите: «Будет ли конец света?».
— Жить будем. Придется влачить дальше свое существование, ничего страшного не произойдет. С точки зрения астероидно-кометной опасности конца света не будет, цивилизация уже прошла этот момент.
Единственная реальная космическая угроза, с которой срочно надо что-то делать — проблема космического мусора. Есть так называемый эффект Кесслера: когда мусора на орбите становится много, то каждый новый космический аппарат, который мы запускаем, сразу же становится объектом космического мусора. Аппараты будут сталкиваться друг с другом и выходить из строя, а это значит, что мы потеряем космос навсегда.
— А чем загрязняется космос?
— Если мы запускаем спутник на орбиту, он пять лет отработает свое и станет неуправляемым, выйдет из строя, но останется на орбите. Вот такой осколок (показывает на диктофон размером с палец) прошивает космонавта в скафандре насквозь.
— Почему спутник не возвращают обратно?
— Каждый маневр делает запуск дороже, то есть космическое агентство должно пойти на дополнительные издержки. Сейчас не существует ни одного технически и экономически целесообразного проекта, чтобы «почистить» космос. Если эффект Кесслера наступит, будет уже поздно. Если мы потеряем космос, мы потеряем связь, спутниковый интернет, дистанционное зондирование Земли, навигацию, космические перелеты, обсерватории. Низкая околоземная орбита будет очищаться, но на это уйдут миллионы лет. Мы откатимся на уровень начала XX века.
Космонавты, которые прямо сейчас находятся в космосе. Фото: Анна Майорова
— Расскажите, а в каких еще направлениях работает современная астрономия?
— Есть астрохимия — молодая наука, которая появилась 5-10 лет назад. В России ее еще даже не преподают в вузах. Исследования в астрохимии могут приблизить нас к открытию жизни на Земле.
Появилась астросоциология, которая выявила абсолютно первобытные пласты в человеческом восприятии. Несмотря на то, какими бы развитыми и толерантными мы себя не считали, мы так и остались первобытным племенем.
— Какие исследования это показали?
— Проводился эксперимент: шестерых мужчин на 500 дней сажали в специально оборудованную камеру, имитируя полет на Марс. Их задача — реагировать на внештатные ситуации (пробойка, возгорание обшивки, отказ оборудования, замыкание электрической сети). На третью неделю они свято уверены, что на самом деле летят. Их взаимоотношения становятся очень странными. Например, четко показано, что однополая экспедиция неэффективна: шестеро мужчин начинают очень сильно конфликтовать друг с другом, это приводит к остановке эксперимента. Шесть женщин останавливают эксперимент еще раньше. Смешанная компания — трое на трое — гораздо устойчивее. Показано, что если один из мужчин на 10-15 лет старше остальных, то конфликтов меньше, потому что его воспринимают как вождя.
Мы считаем, что произошла глобализация, но это не так: мононациональные экспедиции имеют более высокие шансы на выживание. Если мы возьмем американца, француза, англичанина и русского, то все будут гнобит русского, а он — всех остальных. Самый эффективный вариант — шестеро китайцев. У них самая высокая психологическая устойчивость в группе.
Эксперимент показал фундаментальную вещь. Полет туда проходит хорошо, во время имитации высадки на Марс все еще лучше («Ребята, мы первооткрыватели! Мы колонисты!»). Но во время обратного полета экспедиция умирает.
— Почему?
— Люди перестают реагировать на внештатные ситуации. В связи с этим сделали очень мощный вывод: колонисты, которые полетят на Марс, не вернутся обратно. Они останутся там.
Данные по поводу толерантности очень сильно разделили космические агентства: многие думают о том, чтобы делать не международные, а мононациональные экспедиции на Марс. Они планируются в 2030-м году — соответственно, полетят нынешние школьники.
Вот мы берем социологию, вытаскиваем ее на уровень астрономии и по-новому начинаем воспринимать себя. В этом прелесть астрономии, вот почему ее нужно вернуть в школы — она заставляет на многие вещи взглянуть с другой точки зрения.
