«Нифига, сколько они тут бабла тратят». Как продвигается заявка Екатеринбурга на ЭКСПО-2025

Все мы как-то мелочно смотрим на свой город. Премии, новое меню, открылся корнер, закрылся клуб, владелец бара бросил пить… А если представить город, как живой организм, что с ним происходит. Александра Высокинского, получающего на госслужбе зарплату за превращение полуторамиллионного Екатеринбурга в агломерацию, «Моменты» спросили: чем Екатеринбург отличается от Челябинска, как конкурирует с Москвой, почему нам нельзя уезжать с Урала и что для наших младших племянников в городе будет «само собой разумеющимся»?

Фото: Наталья Чернохатова

— В Екатеринбурге вы известны, как человек, ответственный за реализацию идеи «большого Екатеринбурга». Что сделано в 2017 году, для того чтобы этот бумажный проект приблизился к реальности?

— Это не бумажный проект. У каждой задумки есть несколько стадий и та стадия, которую «Большой Екатеринбург» проходил 15 лет, это эволюционное созревание мышления граждан о необходимости реализации этого плана.

Когда кто-то приходит и говорит: «год прошел, где проекты?», выглядит немного глупо. Мы говорим о проекте, который будет влиять на жизнь людей в ближайшие 50 лет. Если вы хотите, чтобы я вам его за год сваял, то, как за год сваяю, так потом жить и будете. Как оно у нас обычно бывает? Тротуарные дорожки прошли не там, лампочки вкручены, а выключатели у нас в других комнатах, баня с раздевалкой — через дорогу. Мы его, может быть, шьем и долго, но зато комплексно.

Сегодня в рамках «Большого Екатеринбурга» разрабатываются и уже принимаются проекты с крупными корпорациями. Крупнейшая в стране, а может быть и в мире станция, которая планируется в районе Больших Сидельников — огромный логистический терминал. Железнодорожная станция, производственные зоны, логистические зоны и т. д. Была встреча Евгения Владимировича [Куйвашева] и [гендиректора РЖД Олега Валентиновича] Белозерова. В протоколе по итогам прописаны наши отношения, вплоть до детской железной дороги в парке Маяковского. Сегодня мы ведем переговоры с другими крупными корпорациями.

Работать на такой железной дороге — мечта каждого ребенка. Фото: Анна Майорова

— Я сам из Челябинска. Если исходить из того, что все города конкурируют между собой за привлечение людей, то мы хоть и соседи, но конкуренты. В чем преимущество Екатеринбурга перед Челябинском, Пермью или Тюменью?

— Я был в этой эволюции в 2000 году. Когда делали стратегический план Екатеринбурга, мы считали, что города между собой конкуренты и нужно из этого выстраивать идею развития. На сегодня у нас и у Челябинска полное понимание того, что мы не конкуренты, а партнеры. Единый рынок Екатеринбурга и Челябинска, как единая макроэкономическая система, гораздо мощнее за счет синергетических эффектов, чем две разных. Один рынок — 2 млн человек, второй — 1,5. Когда их соединяешь, то получаешь еще 30-40% синергии. Важно отметить, что нас изначально создавали как единый промышленный узел — Пермь-Челябинск-Екатеринбург. У нас можно производить от иголок до космических кораблей.

Именно поэтому мы сегодня активно занимаемся проектом строительства скоростной железной дороги Екатеринбург-Челябинск. Рабочую группу возглавляет губернатор Челябинской области Борис Александрович [Дубровский]. Проект движется. Сегодня гражданам нужно дать возможность выбора, где жить, где работать, где развиваться. Транспортного расстояния быть не должно.

Скоростная железная дорога — путь к путешествиям выходного дня. Фото: Александр Мамаев

— Хорошо, если мы не конкуренты, а партнеры, то пользуемся плюсами друг друга и должны компенсировать минусы. В чем Екатеринбург проигрывает Челябинску?

—Нас в свое время планировал Московский институт Генплана. Мы хапнули все проблемы, как в Москве. Советский норматив проектирования — два легковых автомобиля на один подъезд девятиэтажного дома — как на Ботанике, ЖБИ мы огребаем по полной программе. Приезжаем в Челябинск: широкие улицы, город более просторный. Потому что проектировал Питерский институт Генплана. И питерцы его сделали, как Питер.

— Хорошо, если мы внутри УрФО не являемся конкурентами, то Екатеринбург конкурирует с нашими столицами. Как убедить талантливую уральскую молодежь не уезжать «покорять» Москву и Санкт-Петербург?

— Советский Союз построил около 400 городов. Когда сюда приезжала молодежь строить Качканар, Североуральск, Новоуральск и массу других наших городов — она приезжала за идеей, за будущим. Они были готовы жить в палатках, но было ощущение, что они сами строят свою жизнь. На сегодня, без этого ощущения у молодежи, не удастся сохранить их в родных городах.

Главная задача Екатеринбурга — это формирование повестки будущего. Большое количество молодежи, и я её знаю, говорит: «Да, это мы построили самый высокий небоскреб в северных широтах». Пока в городе такие проекты есть, в городе будет оставаться молодежь.

Нужно стимулировать в городе количество генераторов, которым важно создавать, строить, производить. Они будут выдавливать из города ретрансляторов, которым важно содействовать, участвовать, отчитывать. 

Молодежь в городе — показатель развития Екатеринбурга. Фото: Владимир Жабриков

— Без ретрансляторов генераторы ничего не смогут же сделать, они же только создают идею.

— Поэтому процентов 20 должно быть. Но когда их 60-80%, когда на трёх — один работающий, экономика не полетит.

— Можете назвать этих самых генераторов?

— Если из предпринимателей, то это [основатель компании «Сима-Ленд» Андрей] Симановский, который уже давно перестал считать, что все решают «бабки». Тот же [гендиректор УГМК Андрей] Козицын, который вместо того, чтобы яхты покупать и недвижимость за рубежом, строит музеи, объекты социальной сферы.

Поскольку я занимаюсь ретро-автомобилями, то близко знаком с людьми, которые проводят «День «Копейки», «Москвича», 21-й Волги. Там нет бюджетных денег, люди собираются, им хорошо, они показывают машины, проводят автопробеги.

Фото: Владимир Жабриков

— Мы снова боремся за ЭКСПО-2025. Отношение горожан к проекту уже не такое враждебное, как было раньше. Но и доверия я не наблюдаю. Почему?

— Есть недоверие со стороны общества к крупным государственным проектам, сформированное, в том числе, из-за критики СМИ. Когда посмотришь публикации, эфиры, то у страны оказывается два вида врагов: чиновники и правоохранительные органы. Каждый вечер сюжеты о коррупции, по поводу того, что силовики опять кого-то там пережали.

По моим наблюдениям 80-90% граждан — классные люди и они понимают необходимость и перспективы ЭКСПО. Есть 10% желчи, больных, городских сумасшедших, которых не переубедить. Вся проблема в том, что 80-90% сидят и молчат по принципу, что и так понятно: нафиг в сети переписываться с этим дурилой, который хрень льет. Но когда нас начинают мерить: «Посмотрите, у вас в сетях 80% непринятия».

Мэр города Генуя рассказала однажды: «У нас предельно неприлично, сравнимо с публичным занятием сексом, ругать свой город среди чужих». Перед внешней средой они единое, консолидированное сообщество, потому что Генуя всегда был городом-крепостью. Они понимали, что если внутри города будет гнида, то эта гнида ночью откроет ворота.

Важно понимать, если ты считаешь, что у нас что-то неправильно, и думаешь правильным сделать вот так и так — это ответственная публичная позиция. А когда ты просто хаешь очень сложную тему, и в ней ничего не понимаешь, то, кроме того, что ты нагадил, ты лучше не сделал.

Александр Высокинский увлекается ретро-автомобилями. Фото: Наталья Чернохатова

— Что нужно, чтобы люди из других городов с идеями, приезжали в Екатеринбург?

— Однажды в отпуске удалось пообщаться с представительницами прекрасного пола. Одна девушка из Москвы, две из Самары. Я рассказал им, что сам из Екатеринбурга. Они очень оживленно отреагировали и сказали, что к нам на выходные развлекаться приезжают: «Одинаковое расстояние что до Москвы, что до вас. Разницы особой нет. Поэтому можно один раз в Москву, а второй — к вам».

Нужно, чтобы люди приезжали в город хотя бы просто развлекаться. Затем надо, чтобы человек приехал сюда и увидел возможности. Предположим, ему нравится торговля одеждой, он пришел в «Гринвич» и задумался: «Нифига, сколько они тут бабла тратят на одежду, дай-ка я тоже подзаработаю». Эти возможности надо показывать.

И обязательно нужны крупные проекты. Сколько молодых парней строило башню «Исеть». Они младше меня — дети моих друзей. И когда мы с ними начинаем что-то обсуждать, передо мной уже специалист сидит, молодой, но уже шарит.

К сожалению, интересы большинства 25-летних — это велик, скейт, «дайте мне велосипедные дорожки», «пока с мамой живу, вроде мама кормит, а к 30 буду писать о вас гадости в социальных сетях, потому что у меня в жизни ничего не получилось».

Фото: Наталья Чернохатова

— Если посмотреть на Екатеринбург, как один из сотен городов-миллионников мира, в чем наше преимущество? Что в нашем городе уникального? Возможно ли эту особенность развивать?

— Есть два феномена, которые я по сей день изучаю. В начале 90-х годов жители Екатеринбурга вдруг поняли, что никто никому ничего не должен. И вот этот драйв со всеми его минусами (а их было немало) этот город поволок. Параллельно были приняты решения, что нужно поддерживать новые сферы экономики.

Второе отличие, в Екатеринбурге есть люди, и это не только бизнесмены, которые говорят, что хотят жить в Екатеринбурге, а не в Москве. Банкиры, которые руководят федеральными крупными банками и летают на работу.

У меня друг, достаточно крупный бизнесмен, первый раз приехал из Москвы в Екатеринбург в 2008—2009 году. Приходит, садится напротив меня и охарактеризовал Екатеринбург термином, который мне нравится: «Я тут прошелся, посмотрел, мускулистый у вас город».

 

Фото: Наталья Чернохатова

— Что он вложил в этот термин?

— Мускулистый — это когда смотрят на человека и у него здоровое тело, значит, он быстро бегает, выдерживает большие нагрузки, занимается собой.

Если мы это потеряем, то это всё. Екатеринбург это такой белый, огромный корабль, который мы с 90-х годов растолкали, и он летит или летел на всех парах. Какое-то время он будет лететь, даже если выключить мотор. Но разгонять потом придется очень тяжело.

— Ваш еще один знакомый, Богдан Кульчицкий, в интервью URA.ru сказал, что в последний год город провинциализировался. Вы согласны с ним?

— Согласен. Проблема начинает проявляться. Я не хочу сейчас говорить по причинам, они мне известны. Если мы её в течение ближайших двух лет не решим, то это может переродиться в злокачественную опухоль.

Фото: Александр Мамаев

— Я еще в школу не ходил, когда в Екатеринбурге было принято решение отдать первые этажи жилых домов под магазины и стратегически нацелиться на вывод промышленных производств за черту города. Эти решения кардинально изменили город, без них его сейчас город не представить. А какие новые стратегические решения принимаются сейчас, последствия которых будут такими же естественными для 23-летних 2035 года?

— В те времена [мэр Аркадий] Чернецкий говорил, что люди хотят быть предпринимателями, но возможности реализовываться не было. У нас были НИИ с огромными комнатами, которые сдавали за атомные деньги. И появилась программа, которая преобразила город и создала большое количество площадок для малого бизнеса.

Или вот: у нас в городе стеклянные остановки пять лет били. Чернецкий говорил: пусть бьют, горожане должны к ним привыкнуть. Привыкли, перестали бить, теперь стеклянная автобусная остановка, вроде как, само собой разумеющееся.

Наверное, через 20-30 лет горожане будут воспринимать, что улица Татищева всегда была именно такой. Они будут воспринимать, что городской пруд — это площадка ЭКСПО и там нет пустырей, которые там сегодня есть.

Они будут воспринимать, как само собой разумеющееся, что в Екатеринбурге Федеральный университет, хотя за него в свое время пришлось бороться не по-детски.