От «Агаты Кристи» до Сергея Лазарева. Что происходит с музыкальной индустрией Екатеринбурга и кто пытается ее сохранить

— Вы были звукорежиссером «Агаты Кристи» от старта до самого пика их карьеры…

— Да. Последний альбом, в работе над которым я принимал участие — «Опиум». А началось все в общаге. Нас поселили в одну комнату с Вадиком Самойловым (лидер группы «Агата Кристи» —  прим.ред.), и он учил меня играть на гитаре. У меня даже моя первая бас-гитара ручной работы сохранилась, хоть и написано на ней Ibanez. Я в свое время передал ее Глебу Самойлову (брат Вадима, солист группы «Агата Кристи» — прим.ред.).

— Получается, в комнате в общежитии группа и родилась?

— Ну, сначала мы назывались «РТФ». А потом закончили институт, кто-то уехал по распределению, как Петр Май, кто-то раньше закончил и уже работал, как Игорь Карпенко. А я и Вадим Самойлов закончили институт одновременно, Александр Козлов тогда уже в ординатуре учился. Поэтому и остались вместе. Изначально я на бас-гитаре играл, а потом уже Глеб появился в составе. Как-то Александр сказал: «Давайте „Агатой Кристи“ назовемся?», просто был еще вариант «Жак Ив Кусто».  Тогда мы записали наш первый нормальный магнитофонный альбом «Второй фронт». И  тут уже рок-клуб помогать начал. Ну, более подробно про историю группы можно будет прочитать в книге Дмитрия Карасюка. Он сейчас ее пишет.

«У меня даже моя первая бас-гитара ручной работы сохранилась, хоть и написано на ней Ibanez». Фото: Владимир Жабриков

— Получается, вы стали полноценным участником команды, и все, что мы слышим сейчас на альбоме «Агаты», фиксировали вы?

— Я, на самом деле, никогда себя  не ощущал именно музыкантом. Меня техническая сторона процесса больше привлекала.  Ну, поиграл на бас-гитаре, и  хорошо. 

— С приходом в группу Глеба Самойлова вы встаете за пульт звукорежиссера. А на сам процесс создания музыки вы влияли?

—  Нет, этого не было. К тому времени образовался такой творческий тандем: Глеб, Вадик и Александр Козлов. Они были самодостаточны. Я отвечал за техническую поддержку этого трио. Тогда инструментов не было хороших, как и микрофонов. А звук хотелось такой… чтобы сочный был. Поэтому приходилось придумывать и даже паять свои примочки, чтоб хоть как-то можно было на студии записать песню. Я тогда еще на пленку группу записывал. У меня сохранилось несколько бобин с тех времен. Я недавно послушал пленку с записью «Позорной звезды» — здорово звучит, хорошо.

— Запись альбома — процесс тяжелый для музыкантов, а для вас, звукорежиссеров, еще и выматывающий. Как вы в студии работали?

— Больших ссор не было. Все конструктивно происходило и творчески.

— Вы рассказываете, как будто это ансамбль академической музыки. Это же рокеры…

— Мы тогда были белые и пушистые мальчики. Не было в нас ничего рокерского,  чем похвастать можно было бы. Да и эти истории про наркотики мимо меня как-то прошли.  Я единственный случай помню, когда мы приехали в Копенгаген с альбомом «Декаданс» выступать в клубе «Moon Fish», это в Христиании. И владельца клуба так зацепило название альбома, что он нам в благодарность подарил… ну, как бы этот, как называется…

—  Косяк?

—  Ну, косяк… Но он бесследно пропал. Всё, вся история.

«Я недавно послушал пленку с записью „Позорной звезды“ — здорово звучит, хорошо». Фото: Владимир Жабриков

— А вы как ощутили на себе этот  невероятный успех? Как вы его внутри коллектива оценивали?

 — Безусловно радовался и болел за группу. А когда мы стали получать деньги за выступления, причем нормальные — это стало абсолютным маркером успеха. В начале 90-х мы получали гонорар исключительно в валюте. 100 долларов за выступление — это были большие деньги, по тем временам, так сказать. Я даже как бы сумел сумму такую накопить, которую, блин, потом… успешно потерял. А просто дал знакомому взаймы, а он как бы… Обычная история в те времена. У нас сначала была уравниловка. А потом уже процентное соотношение. То есть, предположим, фронтмен побольше получал, остальные меньше. И конечно мы безумно много ездили на гастроли.  И на Запад тоже: Париж, Англия. Первые гастроли, кстати, это Глазго. Я тогда по распределению работал в НПО «Автоматика». И когда появилась возможность поехать в Глазго на фестиваль, меня как-то на удивление легко отпустили, на что я совсем не надеялся. Я просто пришел и сказал: извините, я увольняюсь. И все.

— Вы в 90-е выезжали на западные гастроли, имели колоссальный успех, но почему записывали альбомы в Екатеринбурге?

—  Потому что жили тут. Потому что все рядом, и была такая возможность. А потом, в году  96-м, нас пригласили уже в Москву.  И вот тогда начались тёрки всевозможные. Встал выбор:  в Москву ехать, либо оставаться в Екатеринбурге. Ну, я остался здесь.  Нисколько не жалею.  До этой временной черты были какие-то тусовки в баре «У дяди Вани», записи на «Студии-8» в консерватории. Я почувствовал — время уходит. Но расставание с группой проходило болезненно. 

Сейчас Александр Кузнецов работает над альбомами проекта «Дядя Гу». Фото: Владимир Жабриков

— Вы возвращаетесь в Екатеринбург как звукорежиссер одной из культовых групп, и что вас тут ждет? 

 — На самом деле, помимо «Агаты Кристи» я занимался и другими проектами. Записывал группу  «Встречное движение», проект «Вадик Кукушкин и Оркестр». (Кукушкин — один из авторов текстов песен группы «Чайф» — прим.ред.).  Удивляюсь, как умудрился тогда, я же неопытный был, записать альбом, который настолько классно звучит.  А сразу после «Агаты Кристи» я некоторое время работал на радио. Чуть позже стал начальником звукоцеха Театра Драмы, где и до сих пор работаю. Могу с уверенностью сказать, что практически все фонограммы звучащие в театре за последние 20 с лишним лет, прошли через мои руки. Я хорошо знаком с лидером «Апрельского марша» — Мишей Симаковым мы не мало сотрудничали в  Stambulchik Brothers.  Но самое главное, я познакомился с  лучшими музыкантами в Екатеринбурге, с Юрой Мишковым, которого я считаю лучшим гитаристом, с Юрием Хазиным с которым меня связывает многолетняя работа в театре, с известными джазовыми музыкантами города Виталием Владимировым, Игорем Паращуком, Сергеем Пронем. Потом в нашей команде появились проекты Сергея Лазарева «дядя Гу» (не путать с московским певцом), над записью которых сейчас активно работаем с Юрием Мишковым.

— А с молодыми музыкантами вы работаете?

— С совсем молодыми, «Курарой» или «Сансарой», нет. Но вот с участниками шоу «Уральскими пельменями» да. Песни Вячеслава Мясникова записывал, с Сергеем Ершовым сотрудничал. Очень много проектов со «Знаменкой» (фестиваль студенческих отрядов — прим.ред.). То есть, практически все пластинки, которые со «Знаменки», через меня прошли. Резюмируя: от рока я отошел. Авангардную музыку записывал и даже успел поработать с оркестром «B-A-C-H». Много было проектов, про все сразу и не вспомню.

— А Сергей Лазарев?

 — Лазарев  — он автор и исполнитель в проекте «Дядя Гу». Его материал по музыкальным стилям очень разноплановый. Это и классический рок-н-ролл и фолк, наверное и шансон и бардовская песня. Мне нравится то, что он делает, и результат обещает быть интересным. Я иногда думаю, что мы делаем музыку для старшего поколения. Но вот тут недавно включил запись «Дяди Гу» парням своим, что в цехе работают, а они такие: «О, прикольно звучит!». Удивляюсь, как мы точно и в молодое поколение попадаем. Я сейчас занимаюсь еще и продвижением исполнителя Сергея Лазарева, даже сайт для этого создаем.

Фото: Владимир Жабриков

— Звукорежиссеры в России — это всегда самоучки. Вы своим огромным опытом не хотите уже поделиться?

— Да я делюсь. Преподаю в РГППУ основы студийной звукозаписи, музыкальную акустику. И это, на мой взгляд,  в жизни и есть самое настоящее. Да, интересно поковыряться, вспомнить про «Агату Кристи», но то, что происходит сегодня — это намного важнее.