Американская мечта — это рассказ о бедном иммигранте, который приехал в США с одним чемоданом, а через некоторое время благодаря упорству и удаче стал миллионером. Уральская мечта — найти золотой самородок, самоцветный камень и никогда не работать. Со времен строительства первых заводов, уральцы пытаются найти самый простой путь к богатству. И когда не получается, то просто его подделывают или идут на аферы.
В Российской империи были регионы, специализирующиеся на подделках определенных товаров. По мнению историков, например, большая часть населения города Пензы состояла из фальшивомонетчиков. Село Копорье дало название чайному суррогату, который шел под именем копорского чая. Термин «всучить» появился из-за сучавских подделок монет, выпускавшихся в городе Сучаве (Молдавия), и распространявшихся на территории Восточной Европы.
На Урале мошенничество в то время приняло универсальные формы. Здесь подделывали деньги, продукты и драгоценности. Здесь торговали технологиями, стараясь загнать давно известные приемы по цене новинок.
Первое, что начали подделывать на Урале были деньги. Почти одновременно с пуском основного завода в Екатеринбурге начал работу «Платный двор», позднее названный «Монетный». Иногда, чтобы подделать монету, мастера проносили на производство собственную медь. В монетных дворах Российской империи довольно частым преступлением была кража маточников и чеканов. Имея форму можно было наладить выпуск собственной монеты. Но из без этого от куска металла, который выполнял функцию денег пытались урвать кто сколько мог. Металл срезали и стачивали. Государство пыталась противодействовать порче монеты как могло. На первых екатеринбургских деньгах — платах ставились оттиски государственных печатей. Самым оригинальным способом защиты монеты стали борозды на краях монеты.
Подделывать медные деньги было не особенно рентабельно, а серебряную монету на Урале не печатали. Настоящий рай для фальшивомонетчиков наступил с введением бумажных ассигнаций. Тут уже уральцы оторвались.
Первая попытка ввести в России бумажные деньги была предпринята при Императрице Елизавете Петровне. Но Сенат решил: «Бумажные деньги есть дело непривычное на Руси, и что они прямо вредны и убыточны для казны, так как — бумага не представляет цены и введение их в обращение опасно из-за недовольства и могущих возникнуть толков в народе». Было предпринято несколько попыток запуска бумажных денег. К тому времени экономика требовала каких-то качественных шагов. При увеличившихся торговых оборотах купцам приходилось ездить с возами медных денег. С 1769 года начался выпуск бумажных ассигнаций. И практически сразу их стали подделывать. Это было не слишком сложно. У бумажных денег не было специальной защиты.
Примеры раскрытия преступлений, связанных с подделкой денег, встречаются практически на всем протяжении истории Екатеринбурга. В одном из исследований рассказывается, что в 1802 году частный пристав Чехонин был откомандирован: «Сделать обыск в Шарташской деревне у крестьянина Михаила Баглаева — не найдется ли у него к деланию фальшивых ассигнациев каких-либо приуготовлениев». Чехонин обыск провел на совесть и означенные «приуготовления» нашел. Так, им было обнаружено: «Сумнительная бумага, кисти, тертые, чернила и лощильный зуб. После этого ратман Калашников препроводил фальшивомонетчика под караулом в острог».
Польские ссыльные в своих воспоминаниях неоднократно удивлялись, что на Урале на этапе можно было купить фальшивые деньги: за двадцать пять давали сотню. Продавали их те, кто был осужден за фальшивомонетчество и шел отбывать приговор в Сибирь.
Одним из самых известных фальшивомонетчиков, проходивших по этапу через Екатеринбург, был поляк Игнатий Цейзик. В Вильне он работал каллиграфом, выписывал дипломы и свидетельства студентам. Но однажды сошел с честного пути и стал подделывать деньги. Его история неординарна. Он подделывал деньги в Польше, Германии, России. Из Тобольска за очередной эпизод с подделкой ассигнаций, Цейзик был отправлен в Восточную Сибирь. В Екатеринбурге Цейзик был недолго, потому не успел соблазниться здесь производством фальшивок. Но и без него страсти в Екатеринбурге кипели.
Писатель Мамин-Сибиряк делится судьбой поддельных бумажных денег. Такие деньги сплавляли башкирцам и татарам на Южный Урал. В романе «Хлеб» приведен разговор двух купцов:
— Денежки у вас дикие, вот они петухами и поют.
— Есть и такой грех. Известное дело, как капиталы наживают. Недаром говорится: орда слепая. Какими деньгами рассчитываются в орде? Ордынец возьмет бумажку, посмотрит и просит дать другую, чтобы «тавро поятнее».
— Фальшивой работы бумажки?
— И своей фальшивой и привозные. Как-то наезжал ко мне по зиме один такой-то хахаль, предлагал купить по триста рублей тысячу. «У вас, говорит, уйдут в степь за настоящие»…
Купцы торговали с «ордой», покупая сало (энергетический ресурс для производства свечей) и баранину. Для того, чтобы подняться, купец не считал зазорным смухлевать с фальшивками, сплавляя их в «орду».
После того, как частным лицам разрешили добывать золото, на Урале расцвел черный рынок золота. И это привело к не бывалому: появился теневой монетный двор, производивший голландские дукаты из золота, похищенного на местных приисках.
Старатели утаивали часть добычи от контролеров и сбывали его скупщикам краденого золота. Через цепочку посредников похищенный драгоценный металл стекался к людям перекупщика, который и организовал подпольное производство голландских дукатов. На изготовленных мастеровыми монетного двора специальных станках золото переправлялось в монеты и реализовывалось купцам, через которых расходилось по всей России.
Раскрытие крупнейшей аферы, в которую были замешаны высшие чины царской империи началось с доноса. 26 июля 1833 года в полицию Екатеринбурга явился купец Николай Ананьин. Купец решил сдать фальшивые монеты, которые ему якобы дал мещанин Лукьянов. Ананьин предъявил около десятка голландских золотых дукатов. Полиция провела серию обысков и накрыла подпольный монетный двор. Но работал он с настоящим золотом, а не с медью как государственный. Во главе производства стоял устюжский мещанин Михаил Каньшин. Прижать фальшивомонетчика не удалось. Оказалось, он состоит на жаловании у жандармов. Сотрудники Бенкендорфа объявили, что фальшивомонетчик работал подставным покупателем. Создание подпольного монетного двора также стало частью операции жандармов — так Третье отделение выявляло участников черного рынка золота.
Посыпались взаимные обвинения. Каньшина обвиняли, что он как провокатор втягивал горожан в преступную деятельность. Защитники Каньшина настаивали, что доносчик Ананьев, разваливший спецоперацию прикрывал настоящих воротил черного рынка ворованного золота. В итоге самые строгие приговоры были вынесены подельникам Каньшина, а он сам растворился на просторах Российской империи.
Раскрытие тайного монетного двора было только одной из криминальных операций, которые были связаны с добычей и воровством золота. За благопристойными фасадами преуспевающих горожан, часто скрывались грязноватые истории. О владельце городской газеты Иване Шаравьеве говорили, что его богатство от стрелянных приисков. Золотая лихорадка толкала людей, не обладающих специальными знаниями, вкладываться в золотые прииски. Золота никто не обещал, но позволялось перед покупкой взять пробу грунта. Этим пользовались аферисты. Выбирался выработанный прииск. В ружейный патрон заправлялся золотой песок, которым выстреливали в землю. Естественно, делалось это так умело, что желающий купить прииск обнаруживал признаки присутствия золота и не подозревал подвоха. Прииск продавался как перспективный.
Шаравьев долгое время был вполне успешным, но, когда дела пошатнулись, он продал свой дом со всем имуществом инженеру Николаю Ипатьеву. Обстановка была настолько изящной, что Ипатьев оставил ее себе. В этом доме впоследствии содержалась и была убита царская семья.
Секреты семейного бизнеса, как и секреты технологий не передавали чужим. О торговле технологиями много говорится в Бажовских сказах. Там умные мужики смеются над иностранцами, которые готовы за бешенные деньги покупать русские секреты. Но дело в том, что продать их было невозможно. Они работали как колдовство только в конкретном месте.
Кроме бумаги, меди, золота, уральцы подделывали камни. Чаще всего все сводилось к тому, что в глухом месте случайно находились россыпи топазов, альмандинов, шерлов. Нашедший не знал ценности находки и выгоды не получил. И тогда стали помогать себе разными способами. Научились доводить камень до той формы, какая наиболее желанна покупателю.
Изумруды смазывали маслом, чтобы сильнее блестели или просто мочили водой. Некоторые камни подкрашивали «куксином» (фуксин — красная анилиновая краска). Тот, кто покупал уже не сырье, а обработанный камень так же рисковал обмануться, например, «брильянтовой гранью». Так называли огранку камня системой двойных клиньев. Особенностью этой грани было то, что предмет из ограненного таким образом стекла трудно отличить от каменного. Стекло очень часто использовали для подделки под камень. Например, чтобы получить желтые топазы, бесцветное стекло, закатывали в тесто, пекли до приобретения им нежно золотистого, топазового цвета. При изготовлении фальшивого авантюрина в стекольную массу добавляли медные крошки или металлические опилки. Такое авантюриновое стекло можно отличить от оригинала по наличию специфического слишком обильного и насыщенного блеска.
Имена лже-бизнесов, связанных с денежными аферами на Урале, почти неизвестны. Они умели выйти сухими из воды и стать легальными бизнесменами. Но на протяжении всей истории уральцы ищут и часто находят путь к легким деньгам. Пусть это тоже запишут в черты уральского характера.