«Мы больше не воспитываем, мы только любим». Андрей Звягинцев о том, что говорят плачущие зрители после сеансов «Нелюбви»
В Екатеринбург на творческую встречу приехал Андрей Звягинцев, чей фильм «Нелюбовь» неделю назад получил в Каннах высокую награду — приз жюри. За несколько часов до встречи со зрителями режиссер вместе с исполнителями главных ролей Марьяной Спивак и Алексеем Розиным пообщался с журналистами. Звягинцев отвечал на вопросы так подробно, что иногда в шутку одергивал сам себя: «Остановите меня — кажется, я зарапортовался». Он рассказывал о том, как режиссеры узнают о победе в Каннах, что говорят плачущие зрители после сеансов «Нелюбви» и почему эта картина не закончилась иначе. Публикуем расшифровку самых интересных историй.
«Наверное, вот сейчас это случится»
Фильм «Нелюбовь» открывал основной конкурс Каннского фестиваля — он был показан на церемонии открытия и получил рейтинг 3,2 балла из 4. В 2017 году на «Золотую пальмовую ветвь» претендовали 18 фильмов. У «Нелюбви» был самый высокий рейтинг, поэтому картине пророчили «Золотую пальмовую ветвь». Несмотря на то, что получить приз жюри в Каннах (третий по значимости приз) — это как минимум почетно, Андрей Звягинцев признался, что надеялся на большее.
В Каннах такая практика: как только жюри принимает окончательное решение, устроители фестиваля начинают обзванивать победителей и деликатно намекать, что им нужно быть на закрытии. Это все, что они могут сказать, ничего более — это золотое правило, которое действует уже много десятков лет. Утром 28 мая жюри село совещаться, а в два часа дня повеяло: скоро начнут звонить. Вот ты получаешь это известие и понимаешь: тебя что-то ждет.
Представьте себе еще первый конкурсный день фестиваля: у нас был первый вечерний показ, а на утро по оценке журнала Screen мы получаем рейтинг 3,2. Все эти дни твои ожидания разгоняются: ты видишь заголовки газет, в которых фильм называют лидером фестиваля, шедевром; в газете The Guardian Питер Брэдшоу, самый авторитетный критик, которого боятся все кинематографисты, вдруг высказывает в адрес фильма какие-то просто невероятные слова, пророча «пальму».
Когда ты попадаешь в эти обстоятельства, то невольно испытываешь волнение и думаешь, надеешься: «Наверное, да. Наверное, вот сейчас это случится». Я очень давно для себя решил, еще после «Возвращения», что единственно верная установка для работы над фильмом, когда ты абсолютно чист и искренен и делаешь его из одного простого соображения: твоя конечная цель — готовый фильм. Пункт А — это твои страхи, замыслы, сомнения и упования на то, что все сложится, и конечный пункт — готовая эталонная копия. Всё. Дальше с фильмом происходят какие-то невероятные вещи, и тут ты можешь себе позволить такую человеческую слабость, как завышенные ожидания.
Фото: Анна Майорова
«У меня было 106 интервьюеров за 2,5 дня»
«Нелюбовь» — история о современной московской семье, которая переживает тяжелый развод. Пока родители решают свои проблемы, из дома сбегает их 12-летний сын. Даже не посмотрев «Нелюбовь», многие окрестили картину «чернухой» и жаловались на то, что только такие российские фильмы видят европейцы. Режиссер рассказывает, что в Каннах ни один из зарубежных журналистов не сказал ему: «Боже, неужели вы живете вот так? А у нас все по-другому!»
В Каннах у меня было рекордное количество интервью. Я даже спросил у пресс-атташе, когда это закончится. У меня было 106 интервьюеров за два с половиной дня. Все они понимали, о чем идет речь в фильме. Ко мне подходили зрители и говорили: «Это наша американская история… Это наша итальянская история».
Даже с фигурой матери, показанной в фильме, знакомы все архаичные общества. Все традиционалистское общество, архаичное сознание живет этим матриархатом или патриархатом, отсутствием просвещения и эмпатии, понимания, терпимости к мнению другого. В этом проблема нашего общества: мы пребываем в архаичном сознании. Мы все стремимся в Европу, но демократические или либеральные ценности никак не привьются к этому дереву.
«Мы живем в убеждении, что справляемся со своей ролью»
Я думаю, что история по крайней мере одного героя могла бы закончиться иначе. Но мне показалось, что значительно правдивее звучит хождение по кругу, такое коловращение, из которого ты не можешь вырваться. При том, что все возможности порвать этот порочный круг у тебя есть. У меня было нечто вроде творческого документа, который называется «режиссерское видение». Там я писал: «Мы полагаем, что играем в какой-то пьесе, где все персонажи как будто бы плохо играют свою роль. Все, чего тебе хочется, — поменять исполнителя этой роли». Мы живем в убеждении, что справляемся со своей ролью, а кто-то другой — нет. Мне кажется, человек ходит по кругу, потому что не может выскочить из своей пьесы. Единственный выход — попасть в другую пьесу, а для этого самому нужно стать другим. Именно из этих соображений необходим был эпилог,
«Мы больше не воспитываем — мы только любим»
Я получаю смс от девушки, которая курирует вип-зал в Новосибирске. Она мне посылает сообщения своих гостей. Они пишут: «Я вернулась домой, обняла Никиту и вот до сих пор не выпускаю его из рук».
Ко мне подходила одна актриса, которая играет у нас в фильме, у нее слезы градом капали из глаз. Я говорю: «Как тебе твоя сцена?» Она ревет в ответ: «Какая сцена! Я бегу домой. Я сейчас позвонила мужу и сказала: «Мы больше не воспитываем — мы только любим!»
Значит, желание обратить зрителя внутрь себя, обнять близких, детей, жен срабатывает. Это все, что мы можем сделать.
«После того, как мы сказали «стоп», было ясно, что всё есть»
Финал был снят одним дублем. Очевидно было, что повторить это — значило попасть в другое поле, другие состояния. Мы сделали только нечто вроде технической репетиции. После того, как мы сказали «стоп», было ясно, что всё есть, что больше ничего не потребуется.
Полная версия пресс-конференции Андрея Звягинцева:
