Владимир Шахрин перед концертом в «Максимилиансе»: «А ты сыграй так, чтобы он вилку отшвырнул!»

Фото: Оксана Демидова

— В соцсетях можно нахвастаться чем-нибудь...

— А чем? Если мне нужно сообщить какую-то новость, то есть пресс-атташе Марина Залогина. Я позвоню ей, и она это выложит в тех же соцсетях, на официальных страницах нашей группы. А каждый день лично общаться со всеми? У меня нет желания. Я не такой общительный человек, как многим кажется: люблю быть один. И на гастролях люблю гулять в одиночестве, бродить по городам по какому-то своему плану. Колхозная жизнь меня не очень привлекает...

Я вообще не очень понимаю, зачем все эти социальные сети? Приехал в город, ну, скажем, Саня Скляр — написал мне SMS, я ему ответил. Позвонил — поговорили. Что нам с ним на общее обозрение наш разговор вываливать? То же самое и с электронной почтой. Написал электронное письмо Борису Гребенщикову. Он его прочитал. Мне ответил. Быстро. Удобно. Моментально.

«Чайфы» и на 30-летие собирают залы. А могут, наверное, и стадионы. Фото: Владимир Жабриков

— Ты говоришь про «звездных» друзей и знакомых, а я-то про общение с обычными людьми. Поклонники донимают? Или период «Вова, ты меня уважаешь? Давай выпьем!» давно прошел?

— Периодически еще бывает. У меня есть в телефоне один человек, который значится как «Хам 1», «Хам 2», «Хам 3», «Хам 4». Потому что звонит с разных номеров, когда в компании выпивает. И живет он с разницей по времени минимум на два часа раньше. В час, в два часа ночи звонок. А ты же понимаешь, что в нашем возрасте, если тебе звонят в такое время, то, скорее всего, случилось что-то непоправимое. Сердце обрывается... Я ему пытался это спокойно объяснить... А он в пьяном восторге, заплетающимся языком кричит: «ВладиВладимович, мы так любим вас, мы так обожаем!» Я говорю: «Но ты понимаешь, что такими звонками ты мне не даешь ни малейшего шанса на ответную любовь? Что ты для меня один из самых мерзких персонажей в жизни?!» «Да и черт с ним! Я тебя люблю!» ...

— Это в телефоне... А в жизни?

— Я сформулировал давно: уровень моей публичной популярности меня совершенно устраивает. Нашелся абсолютный баланс, когда популярность вроде бы есть. Ко мне подходят с просьбой сфотографироваться. Но при этом, я сам выношу по утрам мусор, захожу в торговый центр, в продуктовый магазин. Здороваться с людьми, кивать. Но на части меня не рвут и не усложняют мне жизнь.

Екатеринбург (или Свердловск) присутствует на каждом концерте «Чайфа». Фото: Оксана Демидова

— И насколько тебе сегодня комфортно в Екатеринбурге?

— В этом городе узнаваемость у меня практически стопроцентная. ГАИ останавливает. Я пьяный не езжу, адски не нарушаю. Но бывает, не заметил знак «40» и ехал 60. А там «рыбное место». Я останавливаюсь. Окно открываю. Они улыбаются до ушей. «Ой, мы вас уже как-то останавливали. Вы фары тогда забыли включить, а было темно». А я помню, что в прошлый раз я ему объяснял, что в машине стоит автоматическое включение фар. И компьютер считает, что в городе довольно светло, потому что фонари на улицах горят. Так и тут — объяснил, что не заметил знак. «Ну ладно, не нарушайте больше!» — и отпустили.

Или вот приходишь по каким-то бытовым делам. Не знаю... В паспортный стол. Помочь дочери поменять прописку. Подходит очередь. Мы подаем документы, а мне говорят: «Приходите через два часа, будет все готово». Не завтра-послезавтра, а через два часа. И это, конечно, приятно. В ресторане, если с семьей, то всегда чуть повышенное внимание и какой-то комплимент от ресторана... И я это принимаю от людей, как знак уважения, как некий респект...

Чего у «Чайфов» не отнять, так это готовности помочь — городу или Олегу Гаркуше в стротельстве арт-центра «Гаркундель». Фото: Владимир Жабриков

— Заслужил?

— Ну... в общем, да... (смеется) Наверное... А что касается вообще моего пребывания здесь, то я понимаю, если бы жил в Москве, то вряд ли чаще ходил бы в театры, чем в Екатеринбурге. Все самые значимые театральные постановки наши замечательные театральные промоутеры привозят, и у меня есть возможность их видеть.

Грязь? Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы наш город был чище. И кажется, что его можно сделать чище — есть способы и технологии уборки.

Поверь, я с нашим мэром и моим другом несколько раз говорил серьезно: «Женя, пожалуйста, отправьте одну и ту же делегацию посмотреть и поучиться, как убирают — на месяц в Финляндию, и на месяц в Минск».

Думаю, в этой проблеме три составляющих. Первая — как формируется и тратится бюджет на поддержку чистоты в городе. Мне кажется, что у нас он тратится нерационально. Вторая — технология уборки. Как и в какое время года, в какое время суток нужно город убирать? Сколько машин? Сколько людей? По какой системе? И третье — технология поддержания чистоты. Точно разберитесь и научитесь, как это делать.

Почему Финляндия и Минск? Потому что в Финляндии примерно такой же климат, а в Минске — менталитет. Хотя белорусы, конечно, поаккуратнее. Но все равно, те же самые люди. Небогатые. Небольшой у них бюджет наверняка. Население под два миллиона. Но ведь таких чистых городов, как Минск, вообще больше нет в мире. В Европе-то — точно!

И, конечно, никакие газоны не нужны в городе. Ну, нет их ни в Париже, ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне. Есть скверы, парки, аллеи, где люди могут гулять, а газонов нет.

Понятно, что наш город строился, когда машины можно было пересчитать по пальцам. Теперь же нужно освобождать пространство под автомобили. Жертвовать чем-то. Но при этом делать парки благоустроенные.

— В Первоуральске повесили мемориальную табличку на доме гитариста «Наутилуса» Николая Петрова. В Екатеринбурге — доску памяти Ильи Кормильцева. В Верхней Туре именем Пантыкина детскую школу искусств назвали. Скоро, может быть и улица Рок-клубовская будет. Кого и что еще нужно увековечить?

— Я сторонник того, чтобы на домах таблички висели. Не обязательно артистам. Ученым видным. Преподавателям выдающимся. Спортсменам. Сталеварам. Изобретателям. Чтобы люди ходили и могли гордиться, знали, что в этом городе можно чего-то достичь. Это рождает здоровый патриотизм. Создает в головах ощущение благоприятной среды для самореализации. Это очень важно для следующих поколений. Например, в соседнем Березовском висит табличка памяти геройски погибшего на службе милиционера. Почему нет? Будут про него знать и понимать, что не все менты — козлы.

Шахрин уверен — пока «Чайф» рановато увековечивать в бронзе. Фото: Александр Мамаев

— Памятник «Чайфу»?

— Нет! Ни улицы, ни памятника! Пока... (смеется) Вот, может быть в техникуме [Шахрин и Бегунов окончили в 1981 году Свердловский строительный техникум, ныне Уральский колледж строительства, архитектуры и предпринимательства] — на комнате, где мы репетировали, можно было бы табличку повесить. Наверное, студентам будет прикольно — проходить и радоваться — а наш техникум-то, ничё такой, рóдит таланты! Или в школе, где мы учились [Шахрин и Бегунов окончили в 1976 году среднюю школу № 36 в Свердловске]. Увидят, хоть в Википедию залезут, узнают, что за «Чайф» такой? А, скажут, вот эту песню-то я у мамы слышал с папой!

— Ты говоришь, в Википедию залезут... А публика ваша разве не молодеет? Или заматерела вместе с вами?

— У нас, тьфу-тьфу-тьфу, очень разновозрастная публика. Хотя, я понимаю, что последние лет десять нам все сложнее привлекать внимание молодежи. Столько информационных всяких поводов, что некогда им узнать о группе «Чайф». И даже в нашем городе есть молодые люди 15-20-ти лет, которые не подозревают о нашем существовании. Потому что мы не попали в их гаджеты. И, может быть, мы в ближайшие лет пять поймем, что зал повзрослел... Но в данный момент все зависит от площадки. Если это клуб со стоячим партером или Дворец спорта, мы видим молодые лица, как в 1985 году. Если это «Космос», то в дорогих первых рядах — наши сверстники.

Аудитория «Чайфа» — от трех до 60-ти. Фото: Оксана Демидова

— А если это «Максимилианс»?

— Будут люди 30-40 лет. Как раз та самая средняя активная аудитория, которая не часто ходит на концерты. Во Дворце спорта им долго в очереди на входе стоять, пиво не продают, толкать будут... В зале сидеть тоже неинтересно, потому что хочется и потанцевать, попеть, поорать... А тут для них формат идеальный.

— А в кабаке играть не зазорно?

— Если бы меня это смущало, не соглашались бы. Играли мы в таких местах. Отлично проходят концерты. А предъявлять претензии публике, что она жует во время твоего выступления — это глупо. И хочется сказать: ты себе претензию предъяви. И сыграй так, чтобы человек вилку отшвырнул! Чтобы он перестал жевать! И мы, я уверен, в состоянии привлечь их внимание. А если они между песнями выпили бокальчик пивка, так и кайфово! Мы же играем достаточно простую музыку. Ведь есть же отдельный жанр в рок-музыке — паб-рок. И группы, которые играют в пабах и делают это роскошно. Из наших — это «Blues Doctors». Пойти Демьянова в «Космосе» сидеть-слушать — это просто нонсенс!

— Новое что-то пишется? Или, как любит Бегунов повторять, новые песни пишет тот, у кого старые плохие, а репетирует тот, кто играть не умеет...

— Не он это придумал, но повторять любит, да... Я просто считаю, что группе, которой исполнилось 30 лет, выпускать каждый год по альбому совсем необязательно. Потому что нас и так много: люди еще и те песни не успели послушать, а тут мы с новыми...

Бегунов и Шахрин «спелись» еще в 1976 году. «Чайф» появился почти на десять лет позже. Фото: Александр Мамаев

— Я не совсем об этом... Не про выпуск альбомов, а про вдохновение...

— Три новых песни мы недавно записали. Первая — это «Вальс» Толика Крупнова. Мы участвовали в его юбилейном в трибьюте [Анатолий «Крупа» Крупнов (1965-1997) — лидер группы «Черный обелиск», играл также в группах «Неприкасаемые» и «Шах»]. Вторую песню нам принес Вадик Кукушкин, который когда-то играл с нами в «Чайфе». Это песня с прекрасным рефреном «Чей чай горячей?» — для меня очень философская и глубокая вещь. Она очень точно попадает во время. Ведь мы все время, разные страны и простые люди, все время выясняем, чей чай горячей, а делить-то нам, в общем-то, нечего... Роскошная получилась песня. Мы ее хотим на осень оставить.

А у третьей песни прекрасная история. В Москве придумали выпустить альбом-трибьют с неизвестными стихами Ильи Кормильцева. Мне прислали файл, в котором 178 стихотворений. И отмечено — «Наутилус» играет, Настя Полева, Егор Белкин. Я выбрал из еще не занятых стихи «Живая вода». Наверное, самый светлый у Ильи текст. Про такую отчаянную любовь. И я понимаю, о чем эта песня — про взрослого человека, у которого уже была любовь, но случилась еще одна, здесь и сейчас. Такое бывает... И написал мелодию. На репетиции играем — катит! Записали и понимаем, что наконец-то у Илюхи Кормильцева появилась светлая гимнообразная любовная лирика...

А когда мы это все уже сделали, через три недели вдруг выяснилось, что у «Наутилуса» все-таки была в 1996 году песня на эти стихи. Я так расстроился. А потом подумал: это же хорошо! У песни появилась история! Легенда... Мы же не соревновались, просто, видимо, тогда эти слова до слушателя не дошли. А стихи хорошие! Так давайте сделаем вторую попытку, почему нет?

А свои песни? Да, пишется сейчас меньше, но я для себя придумал, что, наверное, есть для поэта-песенника какой-то поэтический лимит, как поле в игре «Морской бой». И я уже «бам-бам» — «б2», «е4» — попал, «убил», написал, сказал! И найти темы, на которые я еще не пел и смогу спеть хорошо, достаточно сложно... Потому что писать, о чем попало невозможно... Писать нужно от души.