Александр Колотурский: «Мы — промоутеры. И продаем людям музыку»

Мы с трудом нашли директора. На стройке: за главным зданием филармонии появилось три этажа — репетиционное помещение. С залом — «акустика — это очень дорого, но необходимо», с комнатами для артистов — «с душевыми», подчеркивает Александр Колотурский, комнатой отдыха — «у нас ведь музыканты иногда на ступенях сидят».

Будущий репетиционный зал. Фото: Анна Майорова

Пробежав по строительным лесам, обойдя свои владения по периметру, Колотурский возвращается в кабинет, где на столе еще один повод для гордости: карта филиалов, концертных и виртуальных залов по области.

— Мы единственный регион, где существует такой проект филармонической деятельности. Первые точки на карте появились в 2000 году — открылись первые четыре филиала: Асбест, Ревда, Каменск-Уральский и Верхняя Пышма. Потом добавились Алапаевск, Ирбит и Заречный. А вот желтенькие точки начали появляться в 2009-м — это виртуальные залы.

В чем прелесть этой системы? В городах создаются филармонические собрания. И они сами планируют, продвигают, организуют и проводят концерты. А филармония тут вторична: она создает контент, помогает методически, предоставляет материалы. Это, фактически, маленькая ячейка гражданского общества — музыкальная. Которая проводит свою политику, наряду с государственным культурным учреждением.

«Три бастиона защиты филармонической деятельности». Фото: Анна Майорова

— Если филармония вторична, то зачем ей это нужно?

— Мы отвечаем за просвещение. За то, чтобы искусство было доступным. Тысячелетняя история говорит нам о том, что музыка, особенно классическая, влияет на духовный мир человека.

— Это главная радость накануне 80-летия — возможность просвещать и делать музыку доступной?

— 80 лет — это рубеж. И для нас — радостное время. Следующий повод для радости будет, когда появится новый концертный зал. Тогда это будет другая филармония и иная жизнь. Но сейчас, я считаю, что мы довольно успешная организация, нужная людям, которые голосуют за это не только рублем, но и ногами.

— А можете вы назвать, помимо денег, которых никогда никому не хватает, что еще необходимо филармонии?

— Пункты «один», «два», «три» и даже «четыре» — новый концертный зал. И более целевая государственная поддержка Уральского академического филармонического оркестра. Для того, чтобы продвигать область как лидера, как одну из европейских культурных столиц.

Нас — учреждения культуры — разделили на федеральные, областные, муниципальные. Каждого на свою полочку поставили и бюджет определили. И Россию могут представлять только ведущие коллективы, а это Москва и Петербург, остальное — «местный уровень». А мы его переросли. Но, чтобы двигаться дальше, мы, конечно, должны быть конкурентоспособными, в том числе, и финансово. А для этого нужна уже российская поддержка.

Этот зал на 700 мест запоняется на 95 процентов при 250 концертах в году. Фото: Анна Майорова

— В филармоническом мире нет аналога «Золотой маски», чтобы относительно объективно ранжировать оркестры?

— Нет. Но подобное и невозможно. Если театры хоть по жанрам можно сравнивать, то оркестры все очень разные: и по уровню, и по численности, и по возможностям.

— Как тогда определяется уровень и качество коллектива или исполнителя? Количеством зрителей, числом гастролей?

— Это вопрос так называемого единого концертного пространства, в котором «гуляет» не только творческий коллектив, но и слушатель. И он достиг определенного уровня (например, третьего-четвертого по пятибалльной шкале), то он присутствует не только в нашем зале. Он так же ходит в залы московские, российские, зарубежные. Те, кто бывали на концерте в Вене, могут сравнивать уровень и исполнителей, и залов.

Есть экспертное сообщество, в России это человек 15, которые дают свою оценку. И третий аспект — агенты, продюсеры, артисты. Наш оркестр сегодня только начинаем приподниматься. Почему? Мы до 1991 года были закрытой территорией. Когда в середине 90-х выехали первый раз в Германию, то рядом с оркестром стоял учитель географии с указкой и объяснял слушателям, что такое Урал и Свердловск. А в этом году мы уже выступали в Konzerthaus — втором по уровню концертном зале Вены, были в новом зале Будапешта, в хороших залах Германии. В Париже открывается новый концертный зал (третий), и нас приглашают представлять Россию: три концерта — три вечера.

А 2 июля будем диск писать с немецким представительством Sony Music Entertainment. Это уже другой уровень, согласны?

Юрий Башмет и Александр Колотурский. Фото: Александр Ельчищев

— Должны ли быть в коллективе филармонии свои звезды?

— Нет. Мы промоутеры — люди, работающие в концертных залах. Мы занимаемся продажей.

— Вы продаете музыку?

— Музыку, артистов, концерты — все, что угодно, связанное с классическим искусством. Промоутеру нужно иметь только те артистические силы, что используются на данной базе. Ему не надо думать, как организовывать гастроли артистов — у них есть свои агенты. Он не должен готовить программы — это задача продюсера.

Мы выбрали свое направление. И гордимся тем, что в нем достаточно конкурентоспособны. Это, кстати, и помогло нам подойти к 80-летию на очень серьезном уровне.

Дмитрий Лисс — главный дирижер Уральского филармонического оркестра. Фото: Владимир Жабриков

— Есть в планах какие-то грандиозные фестивали, подобные «Безумным дням»?

— Мы достигли предела возможностей — коллектива, помещения, ресурсов, финансов… В год у нас проходит, минимум, два-три крупных имиджевых проекта, совершенно разных. «Безумные дни» — это доступность, «Евразия» — элитарность. Есть «Симфонический форум России», который пройдет в четвертый раз, позволяющий нашей публике увидеть, услышать большую часть того, что есть в симфонической музыке страны. Существует грандиозный проект «Наш Чайковский»: в прошлом году в один день (6 ноября) по всей области прошло 500 мероприятий.

Конечно, можно сказать, что Екатеринбургу нужен мировой музыкальный фестиваль. Как Beethoven-Fest в Бонне, например. Но для этого нужны финансовые ресурсы. Для примера: у нас Безумные дни стоят 250 тысяч евро. А в Нанте — четыре миллиона евро. Наша «Евразия» в прошлом году — это около 20 миллионов, а Транссибирский Арт-Фестиваль в Новосибирске, государственный, — более 50 миллионов.

За десять лет Колотурский создал один из самых дорогих имиджевых проектов Свердловской области — филармонический оркестр. Фото: Анна Майорова

Еще 30 лет назад филармония была местом, «откуда всегда хоронили». «Вы знаете, почему? — улыбается Александр Колотурский, директор Свердловской филармонии. — Потому что на одном уровне и фойе, и тротуар. Очень удобно: двери открыл — и все».

Сегодня филармония — зал, где выступают большие мастера. Но…есть топовые звезды, которые к нам не приедут. Потому что нет концертного зала мирового уровня. Наш — хорош по акустике, но для любого европейского города он камерный. «Для всего мира слово „филармония“ имеет четкое и ясное определение: это концертный зал с симфоническим оркестром, — добавляет Александр Колотурский. — У нас второе есть, а вот достойного первого нет».

Александра Колотурского можно было бы назвать мечтателем. Если бы его настойчивость и профессионализм не превращали мечты в реальность. Фото: Анна Майорова

Сколько сегодня стоит Уральский филармонический оркестр? «В деньгах? Мне трудно сказать, я не экономист», — ушел от ответа Колотурский. Но из чего складывается эта стоимость, объяснил: «Из готовности людей платить. Самый дорогой билет, который я продал за свою жизнь, стоил 30 тысяч рублей — в 2007 году, на концерт испанского тенора Хосе Каррераса. И пять тысяч рублей „за престиж“, наверное, там были. А еще из доверия, заработанного годами, которое мы очень бережем. Доверие к качеству, которое мы обещаем. Доверие к слову, которое мы даем, — оно иногда важнее, чем подпись и печать».