Главред Sports.ru Юрий Дудь: «Если мужик вообще не интересуется футболом — с ним что-то не так»

— Ты как-то говорил, что журналистика — это шоу-бизнес. На что ты готов пойти, чтобы рейтинг сайта становился выше?

— Нет никаких дилемм. Люди приходят на сайт, если им интересно. Я готов делать им интересно. Это не история с ток-шоу на Первом канале, когда ты приводишь в эфир человека с трепанированным черепом, чтобы все посмотрели, как именно выглядят извилины. Это история про то, что происходит конфликт Емельяненко и чеченского бойцовского клуба. Все хотят об этом читать.

Если людям будет интересно что-то другое, мы будем писать о другом. Если случится какая-то резонансная история в личной жизни футболиста так, что она будет касаться напрямую спорта, как, например, было в случае с Мауро Икарди из «Интера», мы об этом напишем. Он известен не только тем, что его чуть не продали в «Арсенал» этим летом за 50 миллионов евро, но еще и тем, что увел жену у друга-футболиста — притом, что у них уже было трое детей. Теперь эта жена стала его агентом, она ведет его карьерные дела, теперь из-за нее Икарди не вызывают в сборную Аргентины. Целая мыльная опера, вроде бы личная жизнь, но на самом деле — абсолютно про спорт. Как об этом не писать? Писать надо — и не потому что клики, а потому что это имеет непосредственное влияние на футбол.   

Фото: Владимир Жабриков

— То ли с Джоном Терри, то ли со Стивеном Джеррардом давно была похожая история.

— Там была другая история. Джон Терри, простите, потрахивал подругу Уэйна Бриджа, своего партнера по «Челси» и сборной Англии. Очень грязная хрень, да. Но это тоже имело непосредственное влияние на спорт, потому что, когда об этом романе стало известно, Джона Терри лишили капитанской повязки в сборной, Фабио Капелло, который эту сборную тогда тренировал, возмутился и подал в отставку. Если бы не это, наверняка не было бы Капелло в России и контракта его кабального не было бы тоже.

— Можешь рассказать, чему тебя научил футбол?

— Научил?

— Да. Ну вот, например, меня он научил, что чудес не бывает. В 2006 году за пару минут до финала Чемпионата мира, который я очень сильно ждала, у нас дома выключили свет, и я не смогла его посмотреть.

— Хотя в русском футбике дерьма как в биотуалетах на «Нашествии», сам футбол для меня остается миром, где справедливости гораздо больше, чем в жизни. Если ты пашешь, получаешь по заслугам. Если расслабляешься, тоже получаешь. Связь может быть необязательно простой и очевидной: забухал — стал играть хуже. Связь может быть сложнее, но все равно справедливой: добился чего-то, расслабился, стал относиться к делу хуже — и опа на ровном месте поворачиваешь колено не так, как надо, рвешь связки и вылетаешь на год. Тотальной справедливости не существует нигде, но в футболе, кажется, ее все-таки чуть больше, чем в жизни.

Фото: Владимир Жабриков

— Ты плакал, когда смотрел футбол? 

— Да, конечно.  Одно из самых чудовищных впечатлений о детстве: 99-й год, понемногу отходящая от кризиса, но все все равно довольно голодранская Россия. Очень скромная, даже бедная семья, в которой живу я, и футбик как единственная возможность просто отвлекаться, погружаться в галлюцинацию того, что на самом деле все клево и здорово. Великий отборочный цикл Олега Романцева в сборной России. Мы проиграли три стартовых матча с Бышовцем, потом его выгнали, пришел Романцев и стал крошить всех соперников. Остался ровно один матч против Украины: если мы побеждаем, то напрямую выходим на Евро-2000, причем в статусе очень толковой команды, которая вполне может пробиваться там чуть ли не в полуфинал.

Мы вели 1:0, а за две минуты до конца Шевченко забил гол, когда Филимонов в свои ворота запустил. Я в ванной плакал так, как будто у меня умер близкий человек. На следующий день я выходил во двор, шел на нашу «коробку» и реально не понимал, что дальше, для чего жить. Я не про суицид, разумеется, а про то, что понимал: в ближайшие полгода в моей жизни полнейшая пустота, потому что эта победа была так близко. Конечно, я счастливый человек, потому что такие слезы были связаны именно с футбиком, а не с какими-то жизненными потрясениями, но все равно в деталях помню тот вечер до сих пор.

Фото: Владимир Жабриков

— После этого таких сильных эмоций не было?

— Эмоций от футбика?

— Да.

— Были недавно. На мой взгляд, одна из самых сакральных вещей в жизни каждого мужчины — это когда ты своего сына впервые ведешь на футбол. Я сначала ждал, когда у меня родится сын, а потом — когда он будет в том возрасте, что его можно будет сводить на его любимую команду. И вот он впервые смотрел за дядями с трибуны, он впервые видел гол своей команды живьем, он впервые этому сильно радовался. Ему сейчас три с половиной года, он наверняка ничего этого не запомнит, но я был так взбудоражен и счастлив, как, наверное, никогда в жизни.

— В три с половиной года любимая команда? Какая?

— Неважно какая. У нас сложная история. Я давно ни за один клуб не болею, а болельщицкие традиции, на мой взгляд, должны переходить династически, ждать, когда ребенок выберет сам, — это не вариант. Я очень парился на этот счет. Но все вроде бы хорошо разрулилось: у его деда есть любимая команда, поэтому уже в роддоме его встречали с шарфами, флагами и, страшно сказать, кричалками.

— Расстроился, если бы сын совсем не интересовался футболом?

— Блин, я бы расстроился, но не пытался бы это поменять. Можно играть в футбол, но не интересоваться, я это понимаю; можно не играть, но интересоваться — это тоже норм. Но если мужик вообще не интересуется футболом — с ним, по-моему, что-то не так. Не в смысле он гомик, а в смысле что-то не так. Потому что футбол — это одно из самых совершенных, самых справедливых и просто одно из лучших изобретений в истории человечества.

Маниакально склонять детей к собственным вкусам и представлениям о жизни — большая ошибка, я так делать не собираюсь. Но родительский челлендж — сделать так, чтобы он футбол полюбил, — у меня, конечно, есть.

Фото: Владимир Жабриков

— Тебе больше нравится смотреть футбол дома, в барах или на стадионе?

— Так сложилось, что финал, который ты не смогла посмотреть, я смотрел на стадионе в Берлине. Да, потом можно будет рассказывать, что Зидан боднул Матерацци буквально на моих глазах, но, кроме этого, удовольствий немного. В первую очередь потому что ни хрена не видно: Олимпийский стадион Берлина, метров сто до ближайшего футболиста, хорошо разглядеть можно было только коллегу Игоря Рабинера, сидевшего рядом и фотографировавшегося на фоне футбольного поля. Все.

Если бы я был болельщиком, если бы у меня была любимая команда, разумеется, я смотрел бы футбол с трибуны. У меня ее нет, поэтому моя цель посмотреть как можно больше футбола, при этом сделать как можно больше других дел, которых у меня видимо-невидимо. Поэтому я люблю смотреть футбол здесь (показывает на телефон), в компе и в меньшей степени в телевизоре.

 — Если нет любимой команды, то ты смотришь футбол ради удовольствия?

— Это приятное с полезным. Футбол и приносит мне деньги, и доставляет удовольствие. Ну реально, Жулиано отдаст гениальный пас, не помню на кого, в матче со «Спартаком»  — это круто. Джака зафигачит какой-то космический гол за «Арсенал» — это круто. На футбольный клуб «Шальке», несмотря на то, что он в глубочайшей заднице, каждый матч приходит 62 271 зритель и ни одним человеком меньше — это круто. Такими вещами я просто питаюсь, получаю удовольствие и ради них все это смотрю. При этом я понимаю, что Бог дал мне возможность сделать так, чтобы с помощью этих впечатлений и просмотров я смог себя немного реализовать и немного заработать денег.

— Бог дал?

— Бог дал, конечно. Кто же еще?

— Ты сам.

— Не, он дал возможность, а я ее реализовал — где-то сам, где-то с помощью людей, которые мне попадались на пути. У меня вполне рациональный и даже потребительный подход: каждому из нас в той или иной мере сопутствует удача. Удача — это награда за что? За труд и смелость. Совершенно точно есть кто-то, кто эту награду распределяет.

Ты могла понять, что я совершенно не церковник и к институту церкви в современной России я отношусь крайне скептически. Я не исключаю, что у нас действительно будет православный халифат, и мне это не нравится. Но сколько бы неприятных вещей с участием РПЦ ни происходило, на мою веру это не влияет. Потому что я верю в Бога, а не в тех, кто служит ему на земле.