Вадим Дубичев. Дневник постующего: о столкновении с тезисами катаров — средневековой ереси — в центре Екатеринбурга

Фото: Фото: Александр Мамаев

Оговорюсь, что принадлежу к «условноверующим»: к тем, кто вплотную подошел к двери, за которой открывается мир воцерковленных людей. Вера в нас есть, равно как и принятие православия, но во многом мы и светские люди, и «беспоповцы», как язвительно называет меня Эдуард Худяков.

И к Великому Посту я подходил издалека, сначала привлеченный более маркетингом диетизма, желанием иметь духовную подпорку в старенькой, как мир, идее похудеть. Но в этом году, входя в один их храмов Ганиной ямы утром в воскресенье, поймал себя на мысли, что дело зашло куда как дальше. Мне стало приятно и радостно ждать пост и поститься.

Фото: Александр Мамаев

Разумеется, в пост разнообразнее, вкуснее и дешевле питаешься. И это не парадокс. Перетряхиваешь привычное меню, выбросив сосиски, стейки и колбасу, открываешь магазинные полки с крупами-фасолями, грибами, овощами и прочими снедями, которые стоят недорого. Рецептур же русская кухня придумала множество:  можно семь седьмиц каждый день готовить новое, а до дна не дочерпать.

Читается более духовной литературы. Я даже не об обязательном прочтении хотя бы строчки Нового завета, а в принципе. Проглотил, к примеру, на днях купленное в Ельцин Центре исследование картин Босха, символика которого внимание приковывает, но, видит Бог, не понятна не мне одному.

Автор книжки бодро подсунул мне свинью — объяснил символизм художника его тайной приверженностью катаризма. Это такая средневековая ересь, проклинающая весь христианский мир. А тут пожалуйста — все тезисы тайного писания катаров в центре Екатеринбурга. Пришлось разбираться.

Идея катаризма несложная. Весь мир материальный с человеками и организациями (церквями в том числе) объявлялся царством Сатаны. Христос — единственная путеводная ниточка из мира материального воплощения на духовные райские небеса. Оно вроде бы и ладно, но мне показалось, что катаризм — не более чем паническая капитуляция перед врагом человечества. В результате небольшого исследования, на которое меня сподвигла книжица про Босха, я предал катаризм своей личной анафеме и пошел дальше.

Фото: Евгений Кузнецов

Воскресный храм был полон народу. Священник произнес проповедь: чтение Евангелия и пересказ «своими словами» прочтенного. Слышно было не все, ритор обильно разбавлял речь словесными клопами «ну» и «так сказать», отчего меня — филолога, корежило; дети радостно кричали, бегали по храму и с удовольствием валялись на полу. Мое личное впечатление от проповеди высказал отец семейства, продиравшийся ко входу: «Непонятно». Жена его осадила: «Так он же объяснил потом». «А тоже не понятно!».

Так ты, брат, хотелось сказать ему, разберись! Тем более, батюшка интереснейшее место затронул — историю крещения Христа Иоанном Крестителем. Меня много лет назад в озноб бросила загадка крещения: как мог иудей крестить — приобщить к жизни во Христе — собственно первооснову всей этой истории, Христа? Для того мы и проходим обряд крещения раз в жизни, чтоб символически умереть и воскреснуть новой духовной жизнью во Христе.

Вообще то Иоанна Крестителя надо бы называть Ионном Баптистом. Он по иудейскому обряду провел омовение Христа. А вот вся последующая история с превращением просто человека в православного посредством обряда крещения — уже евангельская. «Разберись — за терминами стоит история православия, многое понимать лучше будешь», — хотелось мне сказать отцу семейства. Но несуетное настроение поста взяла свое и я пошел своим путем, а они своим.

Я же пошел, между прочим, в монастырскую трапезную. Вот уж где можно разгуляться любителям шопинга. Монастырский квас (отменный!), сдоба (калач купил), молоко (монастырское) и всякого рода церковные утехи — иконы, крестики, сувениры — обилие премногое. Тут же кстати, и богатый магазин изделий Сысертского фарфорового завода. Он, слава Богу, стараниями Владыки Кирилла и губернатора Куйвашева — не загнулся, а работает и даже линейку продукции расширяет. Много ручной работы, стоящей внимания. Я, к примеру, купил прекрасное блюдо под пасхальные яйца и пасхального же ангела. Чем поднял свое радостное настроение.