«Это наша история, это поколения, которые строили страну». Михаил Свердлов из Екатеринбурга создал для России сервис, помогающий сохранить память о близких

Первый проект по дистанционному уходу за могилами назывался «Ле Дор Ва Дор», он же вырос в международный сервис по поиску и уходу за захоронениями «Pomnim.pro», с самой базой могил в Москве и РФ. 

— Миша, с чего началась история твоего стартапа?  

— В 2007 году я участвовал в экспедиции по караимским захоронениям Чуфут Кале вместе с историками и некрополистами. Там мы помогали завершать каталогизацию одного из старейших кладбищ в Крыму. Вернувшись в Нижний Новгород, подумал: почему бы не заняться этим в родном городе, описав все еврейские кладбища и дав общине возможность искать захоронения? Кладбища были старые, с очень сложным ландшафтом и большим количеством заброшенных могил. Я их знал, потому что раньше мы в меру своих сил и возможностей убирали там мусор, восстанавливали памятники, приводили могилы в надлежащий вид. Но это все были разовые мероприятия, а хотелось создать нечто большее.  

Так вместе с волонтерами Михаил создал несколько каталогов на четырех кладбищах в городе. Команда ходила и фотографировала каждый памятник, предварительно убирая листья и грязь, чтобы прочиталась надпись. На свои сбережения Михаил заказал сайт, где разместились собранные базы. Доступ к поиску захоронений открыл для всех желающих. Находя захоронения родственников, люди выражали сердечные благодарности: многие не знали где захоронены бабушки-дедушки, кто-то не мог найти могилы, даже зная участок или название кладбища. 

Фото: Роман Савенко, из личного архива Михаила

— Как люди реагировали, когда на кладбище появлялся человек с фотоаппаратом? 

— Мы хорошо вооружились законодательством, которое целиком на нашей стороне. Когда администрация кладбища пыталась запретить съемку, я просто звонил директору кладбища, ссылалась на нормативные документы, которым подчиняются эти учреждения, на закон и предписания Минкомсвязи. Обычно это все заканчивалось фразами: «Откуда вы такие умные» или «Не поспоришь, приятно иметь дело с такими подготовленными», и двери открывались.  

Работники кладбищ переживают не за то, что кто-то отберет их заработок, а за моральную сторону вопроса: чтобы не ходили разные «фрики», которые делают селфи на фоне могил и чтобы не было вандализма.  

Часто родственники, пришедшие привести в порядок захоронения интересуются, что мы такое делаем. И узнав о проекте, просят, чтобы мы занесли и их могилы тоже, многие из них становятся пользователями нашего сервиса и клиентами.     

Когда дело Михаила только начиналось, еврейская община оценила его значимость и важность, но денег от спонсоров и инвесторов ждать не приходилось. Тогда Михаил принял стратегическое решение: каталогизировать кладбища в Москве и запустить услуги по уходу за захоронениями. Так команда каталогизировала еврейские захоронения Востряковского кладбища, Малаховского и других кладбищ, а основатель лично отснял в столице около семидесяти тысяч надгробий. 

Фото: Роман Савенко, из личного архива Михаила

—Но команда в 10 человек не дает желаемой скорости, — продолжает мой собеседник. —  Я начал привлекать подрядчиков, финансируя каталогизацию за свой счет. К тому моменту мы уже разработали методологию, оформили ее в четкие инструкции. Одни фотографировали, загружали фото, вторые оцифровывали каталоги в нашем программном обеспечении, и мы выкладывали данные на сайт после проверки. 

Я вообще фанат отлаженных бизнес-процессов и максимальной прозрачности. Этот цикл позволил нам добиться феноменальных сроков — от момента щелчка затвора фотоаппарата до публикации на сайте проходило всего около недели. Через два года у нас получился каталог с более чем 150 000 захоронений в базе, сейчас их уже 2,3 миллиона и аналогов ему до сих пор нет в нашей стране.

— У нас не очень любят говорить о похоронах и обо всем, что с этим связано. Учитывая особенность такой темы, трудно было начинать? 

— Многие не любят даже проходить рядом с кладбищами, я же к этому отношусь просто. Эти люди — наша с вами история, поколения, которые строили для нас эту страну. Я считаю важным и значимым делом сохранить память о них. Когда я начинал, папа говорил мне: «Миш, ты занимаешься какой-то ерундой, мог бы потратить время на что-то более полезное и перспективное». Но когда дело стало спориться, базы росли, проект начал приносить прибыль, о нас стали писать и появился имидж, папа изменил свою позицию. Коллеги по работе (Михаил работает руководителем в крупном банке) и начальство тоже поддерживают.  

— Как реагировали люди, которые случайно узнавали о том, что их родственники есть в вашей базе? 

— Если к нам обращаются родственники с вопросом, почему мы выложили фотографии захоронений их близких, мы объясняем им цели проекта, рассказываем, как это важно. Чаще всего этого достаточно, иногда мы рассказываем про законы нашей страны, но если они непреклонны, удаляем фотографии и оставляет только текст. Таких обращений у нас около 5-6 в месяц. И те, кто обращаются к нам с этими заявлениями, часто в будущем становятся нашими клиентами, потому что не всегда у нас есть возможность постоянно приезжать на могилы к родственникам. И это очень хорошо, что проект не оставляет никого равнодушными. 

Фото: Александр Мамаев

— Вы до сих пор занимаетесь только еврейскими захоронениями? 

—  Два года назад мы поняли, что проект важен не только для еврейской диаспоры и вышли «из гетто». Мы каталогизировали три крупных кладбища в Москве. У нас появился второй бренд — «Pomnim.pro» и одноименный сайт. Он предоставляет услуги по поиску захоронений и уходу за ними, по всей базе 2.3 миллионов записей. Базы находятся в свободном доступе и совершенно бесплатны для поиска. 

На следующий год у Михаила большие планы: каталогизировать около миллиона захоронений на других крупных кладбищах Москвы, а к 2020 году каталогизировать их все. Государственной поддержки у команды проекта пока что нет, но переговоры с госструктурами идут и со следующего года ожидается ряд партнерств с крупными игроками рынка.  

— А какие услуги предоставляет ваш сервис? 

— Мы помогаем искать захоронения и оказываем услуги по благоустройству. Базовые уборки или абонементы, покраска ограды, восстановление букв на памятнике, замена медальона — вещи, которые не требуют специального разрешения, потому что, например, установить памятник или ограду на кладбище — целая эпопея. Для более сложных работ мы привлекаем наших партнеров, главное, что для клиента это больше не головная боль. Наши специалисты помогут с выбором оптимального решения по благоустройству и проконтролируют ход работ.  

— К тебе часто обращаются люди, которые ищут и не могут найти своих родственников. Бывают особенно запоминающиеся истории? 

— Конечно. Многие из тех, кто уехал из страны, в силу ряда причин не имеют возможности приехать и зачастую даже не знают, где похоронены их родственники. Мы находили захоронения, присылали фотоотчет о текущем состоянии, помогали восстановить могилы и сохранить память. Где-то требовалось восстановить памятник, где-то — благоустроить территорию на длительное время. Многие находят захоронения родственников и связывают части семей. Есть истории, когда семьи находили друг друга из разных уголков мира — это тоже важная часть нашей работы.  

Михаил рассказывает, что нередко родственники не могут найти нужное захоронение еще и потому, что памятник давно снесен, а на этом месте уже покоится другой человек. И тогда клиенты запрашивают снимки уже для судебных разбирательств. 

Фото: Александр Мамаев

— У нас на Северном кладбище есть еврейский участок. Там кое-где рисовали свастики, разрушали памятники. Вы часто сталкиваетесь с вандализмом? 

—   Нечасто, но приходится. Стираем свастики, поднимаем и стараемся укрепить поваленные памятники. К сожалению, мы не можем прийти и привести в порядок сразу все кладбище — на это нужно очень много времени. Но у каждого сотрудника есть установка: «убрал одно место — убери и два соседних». 

— У вас большая база, вы планируете расширять ее и делать лучше. В перспективе — это общая база данных всех российских захоронений. Не боишься, что появятся чиновники, которые сделают проект муниципальной базой данных и присвоят себе все заслуги? 

— Мы понимаем этот момент, в некоторых городах уже создаются подобные базы. Но я этого не боюсь. Мы хотим делать государство своим партнером: активно общаемся с министерством торговли Москвы, у меня прошло несколько встреч в правительстве Свердловской области. Мы готовы отдавать свои технологии, потому что понимаем, как это важно. У нас все-таки не девяностые, когда государство приходит и отнимает со словами: «Это — мое». Обычно я говорю: присоединяйтесь и помогайте. Когда люди видят важность и значимость, они оказывают помощь. Если это будет под логотипом Свердловской области или правительства Москвы — я только рад и готов оказать всяческую поддержку, чтобы это состоялось и носило массовый характер. Сейчас готовится принятие закона о том, что все кладбища должны быть каталогизированы — мы будем рады в этом помочь.  

Фото: Александр Мамаев

— Через сколько лет появится единая общая база с данными по всей стране? 

— Хороший вопрос, — улыбается Михаил, — на который трудно ответить. Сейчас мы ждем шага от государства. Мы можем за две недели каталогизировать одно Ваганьковское кладбище. При самом удачном сценарии, если этим будем заниматься мы и будет бюджет, на каталогизацию всей России уйдет пять-шесть лет.  

Потратить час-два своего времени, чтобы убрать несколько захоронений — несложно. Чаще происходит обратное: люди убирают могилы своих родственников и выбрасывают мусор за соседнюю ограду. В Нижнем Новгороде и Екатеринбурге мы разгребали надгробия, забросанные листьями и грязью по самый рост, а под слоем этого — памятник. Сейчас готовятся принять закон о сносе могил, за которыми давно не ухаживают. В этой связи наша работа особенно важна: не думаю, что кто-то захочет, чтобы память о его близких и родственниках стерлась.