«Меня пересадить в катафалк». Как уральский писатель, чьим романом болеет вся Москва, скрывается от людей

Популярность пришла к автору после того, как «Петровы…» — история о гриппующей уральской семье — вошли в шорт-лист «Большой книги». Но, глядя на него, понимаешь, что о звездной болезни нет и речи: Сальников живет на Эльмаше, ездит домой на 14-м трамвае и ведет страницу в «Фейсбуке» под чужим именем, которое просит не раскрывать — не хочет наплыва «друзей», которых он даже никогда не видел.

Найти его роман в книжном тоже непросто, продавцы отвечают: «Сегодня последний экземпляр купили. В ближайших магазинах тоже уже нет».

«Моменты» встретились с новым большим героем русской литературы и поговорили о рождении «Петровых», маленькой смерти его нового романа и буднях уральского писателя.  

Больше десяти лет Алексей Сальников живет в Екатеринбурге. Фото: Наталья Чернохатова

— Вы переехали в Екатеринбург из Нижнего Тагила в 2005-м. Почему?

— А сын должен был пойти в школу-интернат для слепых и слабовидящих детей в Верхней Пышме. Мы решили жить здесь, чтобы он мог каждый день быть дома, потому что в интернате все равно скучновато.

— До «Петровых в гриппе и вокруг него» вы были больше известны как поэт. Как перешли на прозу?  

— На самом деле я с нее начинал. Еще когда жил в Горноуральске, мы с другом писали какие-то прозаические штучки. Закончили две большие вещи — сейчас они, наверно, страшными покажутся. Стихи у меня как-то лучше пошли: я познакомился с Евгением Владимировичем Туренко (нижнетагильский поэт, педагог — прим.), он хорошо настроил на стихосложение, преподав буквально один урок. Я как-то принес ему стишки и хотел убрать одну строчку, она казалась мне абсурдной. Но он сказал: «Ну и что?». Вот тут у меня в голове что-то переключилось и пошли совершенно другие стихи. Этот посыл — ловля кайфа от стихосложения — у меня от него.

— «Петровы…» ваш второй роман, первый — «Отдел» — издается этой весной. Расскажите о нем.

— Это такой сай-фай, как бы научная фантастика. Почему-то мне внезапно захотелось написать какую-то совершенно дикую историю, без всяких литературных заморочек. До этого я прочитал трилогию Фейхтвангера об Иосифе Флавии и после русской прозы был удивлен тем, что можно просто взять обычную историю и рассказать ее от начала до конца. Мне захотелось сделать также. А в плане сюжета «Отдел» — это как бы «Люди в черном» по-русски. Правда я еще не совсем понимаю, взяли ли они (издательство Livebook — прим.) вариант с переделанной концовкой или нет. 

Весной выйдет первый роман уральского писателя «Отдел». Как описывает его сам автор, это «Люди в черном» по-русски. Фото: Наталья Чернохатова

— Почему вы ее изменили?  

— А не знаю, она какая-то скомканная получилась. Причем я переделал ее в еще более урезанную, но от этого чувство скомканности вроде бы убралось.

— Про «Петровых…» вы говорили, что у вас появился замысел этого романа…

— Да, он пылился-пылился, пока не сложился. Я вглядывался в этих героев семь лет, не знал, что с ними делать. Потом что-то щелкнуло и в итоге он был написан буквально за два месяца. Это выглядит как навязчивая идея. Есть же множество каких-то замыслов в голове и вот один становится наиболее навязчивым, от него просто таким образом хочется отвязаться.

— Вы сейчас работаете над новым романом?

— Да.

— Расскажете о нем?

— Нет. Видите, в чем дело, когда рассказываешь о нем, он кажется уже написанным, из-за этого его уже не хочется писать. Могу сказать, что это будет что-то семейное.

— А говорят, что о своей цели нужно сказать вслух, тогда ее будет легче достичь.

— Это к литературе, видимо, не относится.

— Вы наверняка заметили, что к вам после шорт-листа «Большой книги» пришла известность. Когда это произошло?

— Да я бы не сказал на самом деле, что она пришла. И, слава богу, я под чужим именем нахожусь в «Фейсбуке». Представляю, какой наплыв друзей был, если бы там было реальное имя. 

Во время разговора Алексей не поднимает головы: «Да, я интроверт. Мне в принципе нормально [общаться], это людям, мне кажется, не всегда ловко это делать». Фото: Наталья Чернохатова

— А вам бы не хотелось этого?

— Нет.

— Почему?

— Это забудется, а друзья, которых я не знаю в лицо, останутся. Будет не очень ловко.

— Про вас Галина Юзефович писала: «Сальников в любое типовое словосочетание, в самое проходное и неважное предложение ухитряется воткнуть совершенно не то слово, которое ожидает читатель». Вы же наверняка это делали специально?

— Да, конечно. Есть же определенная эстетическая потребность в поиске слова. В принципе способ изложения «Петровых…» близок к моему собственному нарративу. Я туда впихнул свой способ речи — своеобразный, косноязычный.

— Когда читаешь роман, часто просто улыбаешься от того, как здорово он написан.

— Я сам, когда писал, улыбнулся, по-моему, три раза. Первый — где Петрова смотрит дневник сына. Потом, когда Петров видит девочку и ему становится неловко, будто это он поделился с ней вчера своими этнографическими наблюдениями. И еще что-то третье — я все время забываю. А потом оказалось, что забавная книга получилась. Есть даже определенная зависть к самому себе, который это написал.

— А вы слышали про «синдром самозванца»?

— Нет, что это?

— Чувство, что ты не заслуживаешь своих достижений.

— Видимо, он мне близок. Удивительно и прекрасно, что роман читают, но я совершенно не понимаю, как это получилось. Спортсмен бежит и прыгает через планку. А что делает писатель? Просто пишет текст.

Написав половину своего нового романа, Сальников ее полностью стер: «Че-то не зашло». Фото: Наталья Чернохатова

— Расскажите, а что было после того, как вы дописали книгу? Какими были ваши дальнейшие шаги?

— Я ее писал на кураже. Роман обещала издать Елена Сунцова из издательства «Айлурос», но, когда я ей прислал эту книгу, она ушла в тень. Как потом оказалось, от неловкости: книга ей показалась слишком телесной и даже шокирующей, несмотря на то, что ее не шокировал ни Сорокин, ни любой другой писатель. Я удивился этому уровню шока. Если, допустим, Петрова бы спала с Петровым-младшим, ее бы это не отпугнуло, но какие-то бытовые вещи ее почему-то шокировали.

Мой первый роман вышел в «Волге», но мне не хотелось снова напрягать редактора Анну Сафронову своими запятыми — у меня совершенная пунктуационная дислексия. Я выждал полгода и решил поотправлять «Петровых…» в другие журналы. Ничего не дождался и все-таки послал в «Волгу», а они уже традиционно каждый мой роман отправляют в «Большую книгу» и тут внезапно получилось — сначала лонг-лист, потом шорт-лист.

— Вы говорили, что самое сложное для вас после успеха «Петровых…» общаться с людьми.

— Я интроверт, да, что тут скажешь. Мне в принципе нормально, это им, мне кажется, не всегда ловко это делать, а я-то вполне разговорчивый.

— Ваш роман начинается с того, как главного героя его давний плохой знакомый пересаживает в катафалк. Слышала, что у вас в жизни была такая же история.

— Да, люди решили меня пересадить в катафалк, потому что им казалось, что они делают добрую услугу — довозят меня до работы. Им казалось, что так будет быстрее. Там был молодой человек, он был полон всегда энтузиазма. Это не объяснить, он был малознаком мне совершенно. Пьянки в катафалке не было, меня довезли — я вышел.

— Эта история и вошла в роман?

— Да.

Российские критики в восторге от романа Алексея Сальникова. «Петровых…» называют романом года и даже последних пяти лет. Фото: Наталья Чернохатова

— Писать — это ваша работа? 

— Да, где-то летом это стало работой. Но я и до этого писал: все, чем загажен интернет в текстовом плане, это…

— Ваших рук дело?

— Отчасти и моих тоже. Я делал описание товаров, всего подряд вообще — от игрушек до алюминиевых изделий.

— Здорово, наверно, получалось?

— Довольно шустро, я массой брал. Я очень быстро пишу на самом деле.

— Почему вы бросили ту работу?

— Стало некогда. Я хочу уже в конце концов закончить очередной роман. Там уж как пойдет.

— Сколько вам осталось до его завершения?

— А я его уже один раз стирал полностью.

— Не сохранили даже?

— Нет. Ну его.

— Почему?

— Че-то не зашло. Не понравился он мне как-то. Единственный способ был не исправлять там все, а просто удалить и заново все начать писать.

— А сколько осталось до завершения?  

— Дней 50, наверно.

— Как выглядит ваш обычный день?

— Просыпаюсь, пишу, иду гулять с собакой, потом опять пишу, потом иду за продуктами, потом вечер. И все, и сон здоровый.

— Читала книжку о строгом распорядке дня писателей. Вы придерживаетесь какого-то режима?

— Это в принципе правильная тактика, она должна дисциплинировать. Но, наверно, для этого людям надо быть совсем без семьи, потому что если я заведу будильник на 06:30 и пойду писать, мне жена скажет: «Ты сдурел что ли?».