Михаил Симаков: «Я пришел на радио, когда наступило время „яблоков на снегу“»

— И так каждую пятницу. А зачем, Миша? Это же очень сложно! Ведь чтобы выйти в эфир в семь утра, аппаратуру нужно начинать собирать и коммутировать часов с четырех. Могли бы вещать из студии и не напрягаться...

— Вообще, идея выездного эфира, конечно, не нова. Такое делают по всему миру. И когда на радио Rock Arsenal я решил попробовать такую штуку, то думал, что мы сделаем это пару-тройку раз и слушатели — все, кому надо, — посмотрят, пальчиком в ведущих потыкают и успокоятся. Не всем же интересно видеть ведущих.

Оказалось, что я ошибался. И сейчас этому очень рад. За почти три года мы «прогуляли» всего две или три пятницы. Оказалось, что это какая-то новая форма регулярного общения со слушателями. Именно регулярного. И они нуждаются в этом не меньше нас.

Антон Башков, гражданка НикаНорова и Владимир Демьянов в прямом эфире «Дом восходящего Солнца» из руинного бара F. Starter. Фото: Александр Мамаев

Здесь действительно все завязано на технику, и когда однажды Антон Башков, который за нее отвечает, не мог участвовать в программе и уехал, мы вещали из студии. Так ведь часть слушателей пришла туда. Потому что они себе другого утра уже не представляют. Другая проблема, как нам в самом начале казалось, совсем неразрешимая — это заставить музыкантов играть вживую с утра...

— Да-да, Сергей Иваныч Чернышов из Banga Jazz сегодня упорно говорил всем со сцены «Добрый вечер!»...

— Но все без исключения музыканты, кто хоть раз побывал у нас в эфире, поняли, что это совершенно иное ощущение — не потому что ты играешь утром, а оттого, как люди тебя принимают. Это совсем другие эмоции.

Вечером в городе во многих местах играют какие-то музыканты, а вот утром такого нет нигде. Поэтому публика, которая приходит к нам на завтрак, даже если ей не нравится исполнитель, все равно его принимает и слушает. И музыканты это чувствуют. Совсем не так, как вечером, когда в ресторане все галдят и музыки почти и не слышно. И это тот момент, которого многим рокерам по жизни не хватает.

Сергей Чернышев играл с Михаилом Симаковым в «Апрельском марше». Фото: Александр Мамаев

Ведь мы все-таки не по филармониям играем, где публика кашлянуть боится. Так что мы будем это делать, пока нашим слушателям это интересно. И тут две составляющих: публика, которая приходит и собственно место — кафе или ресторан — не просто площадка для эфира, а партнер и рекламодатель. Тут, как говорится, и рейтинг и заработок.

— То есть, радио — это бизнес?

— Безусловно. И сейчас, и тогда, когда мы только начинали...

— А с чего начиналось твое радио?

— Я в этом году отмечаю юбилей — 25 лет — ровно половину моей жизни я работаю на радио. И начиналось мое радио с банального поиска работы. Это был период, когда карьера профессионального музыканта в группе «Апрельский марш» начала постепенно прекращаться. Первоначальный всплеск интереса к дозволенной рок-музыке без цензуры у публики стал спадать. Наступало время всяких «яблоков на снегу». И мы начали искать способы как выживать и зарабатывать.

В этом году Михаил Симаков отмечает 25-летие работы на радио. Фото: Александр Мамаев

Каким-то ноябрьским мрачным днем 1991 года в витрине «Центрального гастронома» я увидел объявление: музыкальная радиостанция набирает сотрудников. Я подумал, что мне это подходит — хоть как-то буду рядом с музыкой. Пошел. А придя на так называемое собеседование, обнаружил среди моих «собеседников» Рудольфа Стерхова — администратора Свердловского рок-клуба и Марата Урумбаева, который тоже в рок-клубе всяческими оргвопросами занимался. Все это было в помещении того же самого ДК Свердлова [здесь на улице Володарского располагался Свердловский рок-клуб, членами которого были Симаков и его «Апрельский марш»], то есть можно было вовсе не выходить из здания. И мы начали.

— С чего начали?

— Первоначально это выглядело как полуторачасовая радиопередача, которую мы «собирали» на катушечных магнитофонах. Песни подбирали сами, записывали какие-то свои подводки, резали пленку и склеивали вручную, потом «сводили», то есть переписывали все это на компакт-кассету, которую Стерхов вечером увозил на Луначарского [телевышка на Свердловской государственной телерадиокомпании], где ее следующим утром ставили в эфир. Это называлось «Радио Трек».

Слушатели Rock Arsenal, которые не представляют себе пятничного утра без «живого эфира». Фото: Александр Мамаев

Потом это все стало развиваться, появилось «Радио Си». И самые забавные воспоминания тех лет — это разговоры с первыми рекламодателями, которые хотели как-то продвигать свой бизнес, но совершенно не понимали, за что они в этом случае платят деньги. Так и спрашивали: «Вы про нас на радио говорите, а мы вам деньги?». «Да, — отвечали мы, — в этом и есть смысл рекламы»...

Потом, когда полтора часа эфира превратилось в двенадцать, стало очевидно, что нужна фонотека, музыкальный редактор и кто-то, кто будет делать рекламу, потому что тогда ее еще не делал никто. Просто не умели. И я занялся музыкальным редактированием и сбором фонотеки. Как? У меня были друзья, которые имели по двадцать компакт-дисков, я брал и переписывал эту музыку. А рекламные ролики мне пришлось делать самому, потому что я единственный на тот момент представлял, в силу своего музыкального прошлого, что такое многоканальная запись. «Многоканальная» на тот момент — это, разумеется, всего четыре канала, на два из которых мы писали музыку, а на оставшиеся два — голос с рекламным текстом и какие-то звуки-шумы.

— А какие были рекламодатели? Что заказывали?

— Самые разные. С одними, помнится, мы очень долго и смешно обсуждали, можно ли заканчивать музыкальную подложку рекламного ролика на неразрешенном в тонику аккорде. То есть торговали унитазами, но с консерваторским образованием. А еще был случай на «Радио Трек», когда пришли такие нормальные пацаны (Михаил Симаков поводит плечами и челюстью, пытаясь изобразить «квадратность» рекламодателей) и сказали, что им нужно продать водку...

В 1993-1994 годах на радио «Трек» Михаил Симаков и Михаил Козырев делали программу «Радио Голос Совести». Фото: Александр Мамаев

— Когда еще можно было в эфире говорить слово «водка»...

— Все можно было говорить. Мы спросили, сколько у них водки? Говорят, неограниченное количество. А на сколько будем размещать ролик? На две недели. И это был первый в моей жизни маркетинговый подход к рекламе. Потому что водки в городе было много и разной, торговали ей все подряд, инфляция была чудовищная, цены менялись раз в неделю, а зарплаты выдавали в миллионах. Я сказал им: давайте зафиксируем цену — 1700 рублей за бутылку и скажем ее в рекламном ролике. А давайте, сказали пацаны. Через четыре дня они позвонили и попросили снять рекламу с эфира. Водка кончилась. «Неограниченное количество» было продано за четверо суток. Всего лишь благодаря маркетинговой уловке — мы называли четкую цену, чего не делали другие.

— А о чем приятнее всего вспоминать, говоря о том времени?

— Студия была в подвале. Крысы бегали. Денег не было. Зарплату платили раз в три месяца. Все это так. Но самое приятное — это было время экспериментов. Когда мы особо не задумывались и могли позволить себе вещи, которые и сейчас-то при нынешнем техническом развитии, многие не всегда себе позволяют.

Так раз в неделю выглядит студия радио Rock Arsenal. Фото: Александр Мамаев

Например, мы провели в радиоэфире прямую трансляцию рок-фестиваля со стадиона «Динамо». Сейчас это сделать было бы крайне сложно. Тогда это получилось только потому, что директор радиостанции договорился с военными, взял военный передатчик, на какой-то военной частоте передавал сигнал со стадиона к нам в студию, где стоял какой-то приемник. И вот с этого приемника мы запускали звук уже на свою частоту в прямой эфир.

— По прямому эфиру не скучаешь? По удовольствию общения со слушателями?

— Нет. Потому что уже лет десять я испытываю удовольствие совершенно особого рода. Я что-то придумываю. Нахожу человека под этот проект. Отдаю ему это. Все разжевываю. И дальше оно начинает работать. Ты не представляешь, какой это кайф! Получилось! Я могу это слышать! И это гораздо большее удовольствие, чем если бы я все делал сам в прямом эфире. Придумки совершенно разные, потому что и радиостанции у меня разные. И что-то походит для рок-н-ролльного эфира, а что-то для станции с современной музыкой.

Третья мечта Михаила Симакова - женское разговорное радио. Фото: Александр Мамаев

У меня сейчас гораздо больше возможностей для реализации самых невероятных и сумасшедших придумок, чем было бы, если бы я занимался только каким-то своим шоу и говорил в прямом эфире.

— И что дальше?

— Закончим на мечтах, да? Мечта моя поработать на общественном радио, которое живет на пожертвования слушателей, а не на деньги рекламодателей. Там ты четко понимаешь — как поработал, то и получил от аудитории. Такой у тебя и бюджет.

Вторая модель мечты — это сделать радиостанцию на которой работало бы пять человек. Это необходимо и достаточно. Пять. Но они должны уметь все. Делать рекламу. Продавать ее. Работать в эфире. Создавать шоу. Программировать эфир. Одного такого я знаю... Еще одного знаю... надо еще двоих и с бюджетом как-то определиться...

Михаил Симаков: «Я что-то придумываю. Нахожу человека. Все ему разжевываю. И оно начинает работать. Ты не представляешь, какой это кайф!». Фото: Александр Мамаев

Третья мечта — абсолютно практичная и меня удивляет, почему никто у нас в стране до сих пор этого не сделал. Это женское разговорное радио. Во-первых, женщины в процентном соотношении больше мужчин слушают радио — эта статистика верна для всего мира. А во-вторых, девочки очень любят говорить, что для разговорной станции является первостепенным. И если посадить их обсуждать женские проблемы... А они охватывают всю нашу жизнь! У меня на радио девочки в эфире обсуждают футбол и автомобили, я не могу поддержать разговор, потому что мне неинтересно ни то, ни другое... Но эта мечта почти невыполнима.

Знаешь почему у меня невозможно украсть эту идею и я могу кричать о ней хоть на каждом углу? Потому что все большие радиобоссы в большом радиобизнесе — мужчины. И они просто боятся связываться с таким «бабьим бунтом».